Французский бунт

Французская республика отмечает это событие уже 220 лет. 14 июля 1789 года вооружённые толпы жителей Парижа взяли штурмом крепость Бастилию. Именно с этого момента начала свой отсчёт так называемая Великая Французская революция, которая буквально потрясла весь тогдашний цивилизованный мир.
Эта революция, по сути, породила нынешнюю либерально-демократическую Европу с её нынешними политическими духовными ценностями. Оказала она мощное влияние и на Россию.
Можно сказать, что одним из отголосков событий во Франции стала наша Октябрьская революция 1917 года. А легендарный штурм Зимнего дворца словно был скопирован с не менее пафосной картины «Взятие Бастилии»...

Испытание на крепость

Сегодня мы знаем, что рассказы о штурме Зимнего выдуманы от начала и до конца: большевистские воинские части просто вошли в никем не охраняемую резиденцию Временного правительства и без шума-гама арестовали министров. А миф о штурме был придуман советскими историками уже гораздо позже.
Примерно такие же легенды окружают и события 14 июля 1789 года. Да, в отличие от России, Бастилия действительно была взята восставшим народом. Однако многие обстоятельства штурма до сих пор тщательно скрываются французскими историками, особенно теми из них, кто имеет либеральные убеждения и боготворит случившуюся революцию...
Либералы в своих трудах описывают примерно такую картину, предшествующую событиям 14 июля.
Во Франции 18-го века наступил кризис королевской власти. На троне сменяли друг друга бездарные монархи, которые больше думали не об управлении страной, а о различных развлечениях. Экономика разваливалась, бюджет Франции пустел с каждым годом, а народ жил всё хуже и хуже.
После ряда попыток выйти из затруднительного финансового положения в апреле 1789 года король Людовик XVI уступил требованиям «демократической общественности» и созвал парламент страны — Генеральные штаты. В парламент были избраны депутаты от главных сословий Франции: дворянства, духовенства и буржуазии. Но едва только парламент собрался, как избранники третьего, буржуазного, сословия потребовали для себя тех же политических прав, какие имели дворяне и священнослужители (эти сословия фактически управляли страной наряду с королём).
А в июне 1789 года мятежные депутаты объявили себя Национальным собранием, присвоив часть властных полномочий. Между тем революционные настроения перекинулись в провинцию. Ситуация накалилась настолько, что для революционного взрыва не хватало только повода. И он нашёлся в июле.
По Парижу разнёсся слух, что король вознамерился разогнать Национальное собрание, а пушки старинной крепости-тюрьмы Бастилии якобы вот-вот готовы открыть огонь по мятежной столице Франции. По призыву депутатов Национального собрания толпы вооружённых парижан двинулись к крепости, где, по слухам, томились сотни узников, противников королевской власти. Гарнизон крепости открыл огонь по восставшим горожанам. Люди пошли на штурм. Крепость пала, и это сильно напугало короля.
В августе 1789 года победившее Национальное собрание приняло легендарную «Декларацию прав человека и гражданина», уравнявшую в гражданских правах всех жителей Франции.

Бриллианты королевы

А теперь отвлечёмся от революционной романтики и посмотрим, что же происходило на самом деле. Начнём с того, что никакого особого экономического кризиса и ухудшения жизни народа во Франции не наблюдалось, ранее страна переживала и более худшие времена. Правивший король Людовик был не лучше, но и не хуже своих предшественников на троне — вполне нормальный правитель средних достоинств, причём без кровавых тиранических замашек.
Ни он, ни его супруга Мария-Антуанетта не вели тот разгульно-праздный образ жизни, который им приписывала молва. К примеру, перед революцией королеву обвиняли в том, что она тайком якобы купила у парижских ювелиров роскошное бриллиантовое ожерелье за астрономическую по тем временам сумму — полтора миллиона франков, тем самым изрядно опустошив королевскую казну. Однако проведённое расследование показало, что «дело об ожерелье» являлось клеветой на королеву...
Но тогда почему произошла революция? Ответ на этот вопрос дал известный русский анархист Михаил Бакунин, который как-то сказал: «Матерью любой революции является хорошо организованная провокация». Видимо, провокаторы и будоражили народ слухами о королевском ожерелье.
Здесь стоит обратить внимание не только на словесные выпады против семьи монарха. Обратимся к любопытным свидетельствам некоторых очевидцев:
«Уже давно Париж был полон таинственными подстрекателями, которые сыпали деньги направо и налево, вызывая волнения. Эти волнения отозвались и в далёких провинциях. Подстрекатели били в набат, объявляя то о нашествии иноземных войск, то о появлении разбойников, призывая всюду к оружию. Раздавали деньги. Эта агитация оставляла страшные следы: бунтовщики грабили хлеб, поджигали дома, убивали людей».
Так, в провинции Эльзас появился поддельный королевский указ, согласно которому всякий может чинить суд и расправу над своими обидчиками. В итоге провинцию потрясла волна кровавых самосудов и расправ. А в Бургундии распространялась листовка, в которой утверждалось, что король разрешил грабить и поджигать дворянские замки. Листовка была подкреплена и конкретным действием — неизвестные разбойники ограбили местную кассу сборщиков налогов под крики: «Да здравствует король!».
Неудивительно, что всё это наносило авторитету королевской власти мощный удар. Пиком же провокационной деятельности стало 14 июля 1789 года. Очевидно, что заговорщикам требовался бунт в столице, дабы сплотить вокруг себя народные массы. И они его устроили, распустив по Парижу невероятные слухи о «пушках Бастилии, направленных на город»...
Крепость сдалась без единого выстрела. Оказалось, что её маленький гарнизон составляли солдаты преклонного возраста, которые вовсе не собирались с кем-либо сражаться. А в казематах Бастилии удивлённые парижане обнаружили вовсе не «узников политической совести», а лишь нескольких уголовных преступников. Но дело оказалось сделанным — разбуженную революционную стихию уже было не остановить.

Ответили головой

О тех, кто стоял за революционным заговором, написал замечательную книгу французский историк Огюстен Кошен. Книга называется «Малый народ».
По словам Кошена, заговорщики представляли собой гремучую смесь из неудачников-интеллигентов, мечтавших об утопических идеях «свободы, равенства, братства», из сектантов всевозможных масонских лож, где нередко поклонялись Сатане и желали уничтожить католическую церковь и её покровителя — королевскую власть. Наконец, к заговору примкнули представители буржуазии, пожелавшие править страной наравне с дворянским классом.
Специфика этого круга людей заключалась в том, что они жили в своём собственном интеллектуальном и духовном мире: как бы «малый народ» среди прочего «большого народа». Кошен указывает:
«Именно здесь вырабатывался необходимый для переворота тип человека, которому враждебно и отвратительно то, что составляло корни нации, её духовный костяк: католическая вера, дворянская честь, верность королю, гордость своей историей».
В общем, то были заговорщики без роду и племени, решившие взорвать национальные устои Франции. Да, они много говорили о свободе и о счастье народа. Но эти понятия понимали весьма своеобразно: «...реальным считали только то, что почитали „братья“ по кругу, истинным лишь то, что они говорили, хорошим лишь то, что они одобряли... Будучи отрезанными начисто от духовной связи с настоящим народом, „малый народ“ смотрел на него лишь как на материал, а на его обработку — как на чисто техническую проблему, не ограниченную никакими нравственными нормами, состраданием или жалостью».
Вот, оказывается, откуда корни наших большевиков и их нынешних последователей, российских радикальных либералов. — в идеях и вдохновителях Французской революции...
После взятия Бастилии революция стала набирать всё новые обороты. В 1792 году королевская власть была окончательно упразднена, королю и его супруге отрубили головы. Подстрекаемые революционными властями, парижские пролетарии периодически устраивали погромы аристократических кварталов. При этом не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Отрезанные головы убитых натыкали на пики и таскали по улицам города.
В провинции революционеры совершали не меньшие зверства — проводили массовые расстрелы всех заподозренных в симпатии к монархии, сжигали целые деревни за верность католической вере. Нередко взятых заложников грузили на баржи и топили в открытом море. Такими же методами потом защищали свою власть большевики...
Когда перебили аристократов, революционеры принялись друг за друга. Не на жизнь, а на смерть умеренные республиканцы-жирондисты враждовали с радикальными якобинцами. Вожди последних вообще отличались какими-то садистскими наклонностями! Так, якобинец Жан Поль Марат на страницах своей газеты призывал поголовно уничтожить всех «врагов народа» (да, да, это термин выдумал вовсе не товарищ Сталин, а французские борцы за «свободу, равенство, братство»). Это Марату принадлежат довольно циничные слова: «Нация — это большое стадо, которое стремится только пастись. Пастухи с помощью верных собак ведут её туда, куда захотят».
Воплощал же кровавые идеи в жизнь друг Марата, Максимилиан Робеспьер. На Гревской площади Парижа без устали работало, наверное, самое великое изобретение революции — гильотина, позволившая поставить революционный террор буквально на поток: в день нередко казнили с десяток человек. Робеспьер так разошёлся, что начал подозревать во вражеских происках уже своих товарищей по клубу якобинцев, отправив многих из них на плаху. Кровавая поступь маньяка была прервана очередным государственным переворотом и казнью самого Робеспьера.
Надо сказать, что перевороты в революционной Франции случались чуть ли не каждый год. Пока, как и полагается, вся эта вакханалия не закончилась диктатурой товарища Наполеона Бонапарта — французским вариантом «гения всех времён и народов».

Цена революции

Последствия революции оказались для Франции просто ужасающими!
Во-первых, революционеры, не удовлетворённые борьбой с внутренними «врагами», развязали войну чуть ли не против всех европейских стран. Им мало было насаждать «свободу и равенство» у себя, хотелось ещё «освободить» и другие государства. С учётом наполеоновской эпохи эти войны шли больше 20 лет. Мало того, что они оказались проигранными, они стоили Франции, где перед революцией проживало порядка 27 миллионов человек, полтора миллиона жизней. Для того времени это были страшные потери. Весь цвет нации фактически был уничтожен. С этого момента, как отмечают некоторые этнографы, начинается неуклонный процесс деградации французского народа.
Во-вторых, революция выработала особый тип «демократического» политика, циничного и продажного. Из Франции навсегда ушла эпоха благородных мушкетёров и великих преобразователей, вроде кардинала Решилье или короля Генриха IV, коими восхищался весь мир. Зато страна получила таких циников от политики, как Жозеф Фуше или Шарль Талейран, умудрившихся на министерских постах послужить и революции, и Наполеону, и даже вернувшимся потом королям. Их не менее продажные наследники, увы, правят страной и поныне...
Вот такую цену заплатила Франция за свои несбыточные идеалы о всеобщей свободе, равенстве и братстве.