Трещины приднестровского проекта
Если обратить внимание на конец девяностых, то отколовшаяся от Молдавии в ходе короткой войны Приднестровская республика имела по меркам эпохи распада СССР вполне весомый экономический потенциал.
Пока в Кишиневе проводились неолиберальные эксперименты и «первоначальное накопление капитала», в Тирасполе с приватизацией не спешили, лишь в начале «нулевых» в ПМР актуализировалась тема пополнения бюджета через привлечение внешних инвесторов.
Нелегитимность государственных институтов ПМР на международном уровне сыграла отчасти и позитивную роль. Она позволила в период правления Игоря Смирнова уберечь анклав от излишнего внимания мафиозных кланов «большой России», «большой Украины», и т. д. В те годы, при ослабленных федеральных структурах, во многих областях РФ к власти приходили марионетки преступных группировок. Их основной целью было как можно скорее и эффективнее для собственного кармана обанкротить то или иное предприятие, и, переступив через трудовые коллективы, искать следующую жертву. Влияние Центра как и возможности силовиков в данном контексте вызывали лишь горькую иронию — «Бандитский Петербург» был совершенно тотален и, казалось бы, неизлечим. В Тирасполе на тот момент шли несколько иные процессы.
В ПМР благодаря вовремя принятому политическому решению были физически ликвидированы криминальные группы, промышлявшие в традиционных для «Большой России» сферах, таких как торговля алкоголем, ГСМ, сигаретами. Вместо многочисленных банд экономическое лидерство перешло к фирме «Шериф», учредителями которой стали два бывших сотрудника милиции — Виктор Гушан и Илья Казмалы. Политическое решение о ликвидации бандитов и поддержке легальной солидной структуры позволило увеличить доходную составляющую приднестровского бюджета. «Шерифу» достались также связь, текстиль, фирма преуспела и в спорте на общемолдавском уровне. В итоге «Шериф» стал не просто государствообразующим предприятием. Холдинг стал крупнейшим внутренним инвестором, активность компании позволила усилить позиции Приднестровья на европейских рынках по целому ряду традиционных и совершенно новых для региона направлений.
С внешними инвестициями дела обстояли не столь гладко. В «девяностые» и «нулевые» свою весьма значимую роль играли приднестровские спецслужбы под руководством Владимира Антюфеева, отсекая возможности проникновения недобросовестных «инвесторов» в регион. Конечно, в данных процессах чекистам сопутствовал переменный успех. Игорь Смирнов никогда не делал ставку лишь на одну силовую структуру, его опекали разные группы и разные центры силы. В итоге приватизация начала девяностых далеко не во всех отраслях принесла Приднестровью ощутимые выгоды. ПМР — промышленный анклав, в котором сосредоточены даже по современным меркам относительно новые производства. Трудности заключались в том, что солидные финансово-промышленные группы России не спешили в непризнанный анклав. Приватизационные сделки не признавались властями Республики Молдова, и вкладывать собственные средства никто не спешил. В ряде случаев приватизация в Приднестровье носила характер войны чиновничьих кланов. Примером тому является история Молдавской ГРЭС, первым собственником которой стала учреждённая провинциальными россиянами фирма «Рога и Копыта», зарегистрированная в Бельгии, без какого-либо существенного капитала и опыта деятельности.
Практика тех лет по Молдавской ГРЭС, являющейся и сегодня одним из ключевых региональных налогоплательщиков, вполне заурядная. До приватизации доход от деятельности электростанции поступал не в бюджет, а размывался по сделкам с завышенными ценами, на которых зарабатывало руководящее звено станции. Легальная деятельность шла практически «по нулям», в бюджет уходили крохи. Однако новый так называемый «инвестор», в отличие от менее бессовестных государственных менеджеров, даже прекратил капремонты на энергоблоках. Ситуация выправилась лишь благодаря приходу «Интер РАО» — российская энергетическая корпорация после долгих уговоров выкупила электростанцию, и достаточно дорого. Перепродавшая её «бельгийская» фирма-прокладка сняла, конечно же, многомиллионные сливки. Часть которых перешла в карманы приднестровских чиновников и российских гастролёров-посредников.
Для чего нужна была приватизация? Как показал опыт Молдавской ГРЭС, государственных менеджеров контролировать было невозможно — воровство носило тотальный характер. И если у госдиректоров хватало совести не угробить производственные мощности, то для полноценного развития в новых условиях у них не хватало ни современного опыта, ни свежих связей. В итоге благодаря многочисленным уговорам в ходе московских консультаций в Приднестровье удалось затащить буквально силком весьма крупную рыбу, включая Алишера Усманова, в собственности у которого оказалось крупнейшее промышленное предприятие Приднестровья — Молдавский Металлургический Завод в Рыбнице.
Разумеется, деятельность российских промышленников мало походила на благотворительность, а приватизация — на приватизацию в её общепринятом исполнении. Новые собственники различных объектов обязались перечислять в бюджет миллионы и десятки миллионов. Но делали это, как правило, не из собственных, а из заработанных предприятием средств — никаких «внешних инвестиций» таким образом в природе не было. Они инвестировали то, что государственные директора просто растащили бы по карманам.
Все инвестиции в Приднестровье в последние 25 лет были сугубо «внутренними». Вкладывалось лишь то, что зарабатывалось внутри. Даже если речь идёт о россиянах.
Но и это неплохо. Главное — российские компании со связями, с широкими возможностями на мировых рынках, смогли включить объекты в непризнанном анклаве в свои схемы. Производство ожило. Параллельно набирала вес компания «Шериф». Многие годы население в ПМР, несмотря на непризнанность, жило довольно таки сносно. Вполне на уровне среднестатистических российских регионов, всяко не беднее жителей Брянской области. И, разумеется, уровень жизни был выше, чем в Республике Молдова.
Особым образом выстраивалась стратегия приднестровского бизнеса и на рынках ЕС. Следует отметить, что порядка десяти лет назад экономические агенты Молдавии и Приднестровья получили преференции на европейских рынках. Фактически, бизнес Молдавии и ПМР оказался в равных условиях с европейскими производителями. Тем самым ЕС прокладывал дорогу интеграционным процессам для Республики Молдова. Между тем, если бизнесу Молдавии европейские преференции не принесли ощутимых успехов, приднестровцам, наоборот, они пришлись как нельзя кстати. Поскольку традиционно, ещё со времён СССР, продукция Приднестровья была ориентирована на западных соседей. Электроэнергию, в частности, закупала Болгария, и так далее. В итоге, продукция приднестровских металлургов пошла в Евросоюз, туда же отправился текстиль, коньяки. В Приднестровье по заказу европейских брендов заработали швейные производства. В отличие от молдавских виноделов, приднестровским промышленникам было что предложить в ЕС. И если говорить о конкуренции берегов Днестра, то Молдавия нуждалась и нуждается в российском потребителе, в то время как Приднестровье просто в силу специфики производства имеет ресурс для бизнес-экспансии на западном направлении.
Безусловно, преференции ЕС оказались в своём роде «иглой» для приднестровской экономики. Анклав в силу экономической ориентации с советских времён ориентирован не на Россию, и развернуть его на Россию даже сегодня вряд ли перспективно, за исключением вина и фруктов. Но есть определенные тенденции. Сегодня мало кто хочет жить в сёлах и трудиться на земле. Сельское хозяйство перестаёт быть «приднестровской фишкой». По крайней мере, значимость аграрного сектора в ПМР ниже, чем промышленности. В Молдавии тенденции, отмечу, прямо противоположные. Без российских рынков и без льготного доступа к ним перспективы у молдавских производителей далеко не безоблачные.
Приднестровье тем временем власти Молдовы решили интегрировать как раз через традиционные экономические связи. Экономические агенты ПМР были вынуждены для работы на традиционных рынках ЕС пройти процедуру регистрации в Республике Молдова. Таким образом, сегодня для внешних рынков вся экономика Приднестровья юридически является частью молдавской экономики.
Переломным для Приднестровья оказался 2011 год. В ходе выборов президентом стал выпускник Дипломатической академии МИД Украины Евгений Шевчук. Господин Шевчук прославился своим популизмом в ходе избирательной кампании. Объектом его целенаправленных атак в ходе выборов оказался его бывший работодатель — местная компания «Шериф». За последние годы правительство, лояльное Шевчуку, предприняло целую серию манипуляций с правилами игры для бизнеса на местном рынке. В итоге, согласно заявлений руководства «Шерифа», прибыли упали почти в два с половиной раза. Соответственно, снизились отчисления в бюджет. Косвенно снижение спроса в супермаркетах «Шерифа» указывает на катастрофические последствия экономической политики новых властей Приднестровья — люди не покупают продукты, потому что они уехали. Как правило, в Россию.
Меры правительства по удушению государствообразующей, по сути, корпорации, не принесли Шевчуку популярности, как, возможно, он ожидал. В ходе последних парламентских выборов команда сторонников Шевчука провалилась — 33 из 43 мест в парламенте досталась оппозиции, которую связывают с холдингом «Шериф».
Отступление назад произошло и в сфере металлургии. Российский владелец Алишер Усманов вернул ММЗ правительству Приднестровья. Сегодня предприятием управляет личный друг Шевчука, бизнесмен Талгат Байтазиев. Презентация неких, мало понятных бизнес-схем, в которых вовлечено предприятие, почему-то состоялась в Объединенных Арабских Эмиратах. Возможно, по замыслу политтехнологов властей ПМР, шейхи в белых халатах с обручами на голове должны были произвести решающее впечатление на жителей Приднестровья, 150 000 из которых являются гражданами России.
О Байтазиеве мало что известно широкой публике, однако Интернет пестрит сообщениями по поводу роскошных увлечений его сына, устраивающего показы элитных автомобилей во Франции. С некоторых пор Байтазиева считают лицом, имеющим максимальное влияние на Шевчука, а его интервью в весьма резких тонах по отношению к оппозиции демонстрирует государственное телевидение ПМР. Металлургический завод тем временем попадает в новостные потоки по скандальной теме. Предприятие в некотором смысле посватали на роль придатка украинской государственной военной машины. Украинские СМИ сообщали, что на завод отправляются составы с боевым металлоломом — отходами войны. В вагонах, отправленных на завод, оказались гильзы снарядов, которыми украинская армия обстреливает регионы Донбасса. Согласитесь, знаковое изменение функциональности промышленного гиганта Приднестровья. Все эти нюансы заставляют более пристально, под новым углом, взглянуть на персоналию Евгения Шевчука и его вклад в имиджевую составляющую ПМР в глазах россиян.
Власти Приднестровья обязали работать крупнейшие предприятия Приднестровья в металлургии и электроэнергетике через фирмы-прокладки. Это оффшорные компании, которые собирают сливки с приднестровской экономики на закрытых счетах. Приднестровская оппозиция задаёт вопросы по поводу фирм-прокладок, но власти молчат. Руководство ПМР обвиняют в том, что господа набивают себе кубышку, чтобы безбедно встречать старость. «Теневой банкинг», к услугам которого прибегли власти, не помог населению анклава достичь процветания, кризис усиливается с каждым месяцем.
Оппозиционеры в числе прочих мрачных «достижений» властей ПМР регулярно указывают на излишества — к примеру, упоминается приобретенный за счёт госбюджета лимузин для нужд главы МИД — автомобиль Ауди стоимостью около 100 000 евро, Интернет пестрит фото нынешней жены президента, Нины Штански, на фоне данного автомобиля. Элита не скромничает. Молдавские журналисты раз за разом публикуют видео, на котором господин Шевчук, а затем Штански, через VIP — терминал Международного аэропорта Кишинева на частном самолёте отправляются в дальние дали. Шевчук обычно аргументирует происходящее щедростью его близких друзей, якобы это друзья оплачивают ему поездки в Грецию, где ему необходимо «помолиться».
В 2015 году впервые в СМИ просочились сведения о том, что в Приднестровье начался голод. Тревожную информацию в стенах местного парламента озвучили и депутаты — голод в анклаве носит уже не точечный характер, речь идёт о тенденции. Растёт статистика социальных заболеваний, в том числе туберкулёза. Приднестровье медленно но верно превращается в регион бедствия, требующий определенного отрезвления со стороны структур России.
Официальный Тирасполь тем временем пытается обвинить в усугубляющемся кризисе… Россию. Якобы, чтобы людям стало легче жить, Россия должна более активно закупать приднестровские товары! Подобная постановка вопроса в очередной раз заставляет напомнить, что помимо традиционных доходов приднестровской промышленности, которые бесследно исчезают на оффшорных счетах, Россия поставила безвозмездно одного лишь газа в Приднестровье на сумму, превышающую 4 млрд долларов США. Власти ПМР взяли эти деньги с потребителей и израсходовали на собственные нужды. Россия от начала и до конца является ключевым спонсором, защитником Приднестровья и адвокатом анклава на мировой арене. Резонным является вопрос — что взамен? В особенности, если коснуться темы, почему 150 000 граждан России, проживающих в анклаве, вынуждены голодать? Что ещё не сделала Россия для нынешнего руководства ПМР?
2016 год для Приднестровья является годом президентских выборов. Последние пять лет анклав прошел через стадию тотальной экономической деградации, эррозии управленческой элиты. Ситуацию могли бы исправить несколько шагов, один из которых — повышение прозрачности финансовой деятельности анклава. Раз уж Россия является ключевым спонсором проекта, российская политическая элита вправе потребовать, чтобы внешнюю экономическую деятельность субъекты анклава осуществляли через российский фильтр. Где как на ладони была бы видна суть тех или иных манипуляций как по линии госпредприятий, так и по линии контрактов, в которые вынужденно вовлекаются российские владельцы приднестровских предприятий и целых экономических отраслей. Может быть, в этом случае Приднестровью удастся избавиться от новоприобретённого в последние годы имиджа попрошайки с вечно протянутой рукой. Которому вечно требуется чья-нибудь «игла» — то европейские рынки, то теневой банкинг, то бесплатный российский газ, то услуги российских ритейлеров… Уместной является и тотальная перезагрузка местной элиты. Поскольку нынешние публичные персоналии Тирасполя, определённо, заигрались в своих интригах и хождениях «направо-налево».
«Свободная пресса»
