Грозный 1996 года — живые и мёртвые
С той трагической даты прошло уже 20 лет. Тем не менее, события августа 1996 года в городе Грозном, завершившие первую чеченскую войну, во многом до сих пор окутаны тайной и вызывают немало вопросов.
Почему нападение боевиков на город для присутствовавших там российских войск оказалось неожиданным? Почему бандиты были заранее уверены в успехе своей операции? Кто виноват в том, что наши подразделения оказались блокированными боевиками и не дождались помощи от своих?
Когда-то я разговаривал по этому поводу с непосредственным очевидцем трагедии, бывшим заместителем начальника Нижегородского специального отряда быстрого реагирования (СОБР) Валерием КРЕМЕШЕВЫМ. Сейчас этого человека нет с нами — недавно он скончался в результате тяжёлой болезни. Тем не менее его товарищи хранят о нём добрую и светлую память. Во многом и потому, что именно благодаря Валерию многие из них остались живы в те кровавые дни августа 1996 года...
Мы с ним разговаривали спустя 10 лет после тех событий. Даже по прошествии стольких лет было видно, что этому офицеру очень больно вспоминать обо всём этом. Особенно, с учётом того, что речь шла не только о героизме наших бойцов и командиров, но и о преступно-предательском поведении некоторых высокопоставленных начальников, носивших тогда генеральские погоны...
Это интервью я посвящаю как самому Валерию Кремешеву, так и всем его боевым товарищам, живым и мёртвым...
Историческая справка ( по материалам «Военного обозрения»)
«Джихад» — кодовое название операции по штурму Грозного, проведённой чеченскими боевиками в августе 1996 года. Наряду с Грозным боевиками были атакованы населенные пункты Аргун и Гудермес, последний федеральные силы сдали без боя. С политической точки зрения штурм города закончился победой боевиков, которые фактически добились независимости после подписания Хасавюртовских соглашений. С военной точки зрения ни одна из сторон на победу не завоевала. За боевиками остались первые дни штурма, когда, руководствуясь эффектом внезапности, им удалось блокировать гарнизон города в местах дислокации, нарушить командование и связь с частями. Однако, оправившись от первоначального удара и перейдя к решительным действиям, российские войска фактически вернули контроль над ситуацией и полностью окружили город, однако победить им уже не дали...
Нападение на Грозный стало неожиданным и внезапным для многих, по этой причине в обществе появились слухи о том, что город собирались сдать преднамеренно. По крайней мере, так считают многие участники тех боев, хотя прямых доказательств предательства не существует. Многие из участников событий клянут неразбериху и разобщённость в военном руководстве объединенного командования. Части ВВ и МО порой открыто не признавали друг друга, в ходе проведения боевых операций между частями было недостаточное взаимодействие, нередко оно отсутствовало вовсе...
Бардак бардаком, но в наличии были оперативные данные от спецслужб и правоохранительных органов, было известно о некоторых явочных квартирах боевиков, о схронах боеприпасов. Все разведданные, полученные в результате допросов захваченных боевиков, от имеющихся агентов, ложились на стол людей, которые должны были отвечать за принятие решений.
Гарнизон Грозного состоял из 6000 человек из состава внутренних войск и МВД, помимо этого около 10 000 военнослужащих Минобороны были сосредоточены в Ханкале и в районе аэропорта «Северный». Непосредственно в городе было развёрнуто 22 КПП, 5 комендатур и 2 комендантских участка. После мартовских событий, когда боевики уже совершали рейд на город, был осуществлён целый ряд мероприятий по инженерному дооборудованию пунктов постоянной дислокации войск. На все КПП были завезены боеприпасы, вода и продовольствие. Объекты, которые могли стать целью для штурмующих, превращались в опорные пункты. Однако при этом Грозный был и остаётся достаточно большим городом, в который стекается почти 130 дорог. Непосредственно под контролем федеральных сил находилось лишь 33 из них, полностью превратить город в крепость было невозможно.
Ранним утром 6 августа 1996 года отряды атаковавших Грозный боевиков насчитывали около 1,5-2 тыс. бойцов, однако за неделю боёв их численность увеличилась до 6-7 тысяч, главным образом за счет переброски подкреплений из других районов Чечни и перехода на их сторону части сотрудников «завгаевской» милиции. Гарнизон федеральных войск превосходил боевиков численно, обладая абсолютным превосходством в технике, артиллерии и авиации.
Аслан Масхадов, командовавший штурмовавшими город боевиками, навязал федеральным силам крайне невыгодную для последних тактику. Чеченские отряды входили в Грозный с разных сторон, «ручейками» обходя блок-посты, комендатуры и места дислокации российских частей. Боевики не ставили своей целью захвата или уничтожения всех городских объектов. Сосредоточившись в Грозном, они блокировали подразделения внутренних войск на блок-постах и в комендатурах, изолировав их друг от друга, ведя постоянный беспокоящий огонь, деморализуя защитников. Основной удар бандиты нанесли по комплексу административных зданий в центре Грозного (Дом Правительства, здания МВД и ФСБ), где вместе с военными в окружении оказалось и приличное число журналистов.
Строго говоря, боевики Грозный не штурмовали, они просто в него вошли. Редкие блок-посты федеральных войск никак не могли этому помешать. События августа 1996 года вряд ли имели аналоги в мировой истории. С момента Сталинградской битвы существовал такой военный термин, как «слоёный пирог», который означал, что войска противоборствующих сторон смешиваются и находятся на очень близком расстоянии друг от друга. Грозненскую ситуацию, руководствуясь этой терминологией, можно было бы назвать «салатом Оливье». С 6 августа в окружении в городе сражались многочисленные блок-посты и комендатуры, успешно отбивались охранявшие гостиницу в центре Грозного спецназовцы ГУИНА из Екатеринбурга и не разбежавшиеся чеченские милиционеры в здании МВД. Здание Координационного Центра обороняли бойцы спецподразделения МВД РФ «Русь».
При этом подразделения министерства обороны, расквартированные в аэропорту «Северный» и на базе в Ханкале, отреагировали на случившееся довольно вяло. Армейские генералы делали расчет на то, что боевики сами покинут город, и не торопились идти на помощь «смежникам» из МВД. Первые попытки хоть как-то изменить ситуацию в городе начали предприниматься ими лишь во второй половине дня 7 августа, когда на помощь осаждённым были отправлены первые бронеколонны. Таким образом, драгоценное время было упущено. Часть чеченских отрядов успела организовать засады на пути выдвижения колонн федеральных сил. Недостатка в вооружении боевики не испытывали, накануне на железнодорожном вокзале в Грозном им удалось захватить несколько вагонов вооружения, в том числе целый вагон противотанковых гранатометов. В итоге бронетехника российской армии становилась достаточно лёгкой добычей для мобильных, легковооруженных отрядов боевиков.
В последствии на улицах города можно было встретить большое число сгоревшей техники с белым квадратом в круге, маркировкой 205 мотострелковой бригады, которая в конечном итоге и сыграла решающую роль при прорыве к окруженным. Но и эти операции по деблокированию нельзя отнести к штурму города, их основной целью было лишь создание коридоров, которые бы связали окруженных с военными базами на окраинах города. Только на 6-й день боев, 11 августа 1996 года, одна из колонн из состава 205 мотострелковой бригады смогла пробиться в центральную часть города к комплексу правительственных зданий, в результате чего отсюда были вывезены раненые, журналисты и трупы погибших военнослужащих.
Ситуацию удалось значительно выправить лишь к 13 августа, когда федеральным войскам удалось деблокировать большинство окруженных объектов, не разблокировано было лишь 5 блок-постов. Дерзкая и в то же время авантюрная операция «Джихад», подготовленная Асланом Масхадовым, была близка к провалу. Боевики сами успели понести серьезные потери и оказались в городе в ловушке. Вокруг Грозного постепенно наращивалась группировка из числа соединений 58 армии. Однако приказа на проведение заключительной операции по ликвидации прорвавшихся в город боевиков они так и не получили. Раздосадованное неудачами и сложившейся критической ситуацией на первоначальном этапе штурма, во много раз усиливавшейся в СМИ, российское руководство решило пойти на переговоры с боевиками, которые поручило вести генералу Александру Лебедю. 31 августа переговорный процесс закончился подписанием Хасавюртовских соглашений. Первая чеченская война подошла к концу, российские войска покидали республику, до начала 2-ой чеченской кампании оставалось 3 года.
Потери:
В результате боев в Грозном с 6 по 22 августа федеральные силы потеряли 2083 человека (494 убитыми, 1407 ранеными, 182 пропавшими без вести). На улицах города было сожжено 18 танков, 61 БМП, 8 БТР, 23 автомашины, было потеряно 3 вертолета. Назвать точные потери боевиков достаточно затруднительно. По информации издания «Солдат удачи», потери боевиков превысили российские в 2-3 раза, официальное издание министерства обороны России газета «Красная Звезда» писала, что в отдельные дни штурма потери боевиков доходили до 100 человек убитыми...
— Валерий, неужели наше командование ничего не знало о предстоящей атаке боевиков, намеченной на 6-ое августа?
— Мне лично трудно судить о том, чем руководствовались генералы. Скажу одно. Ещё 2-го августа на грозненской площади Минутка, где находился небольшой рынок, мы неожиданно встретили несколько бородатых чеченцев с гранатомётами, которые поспешили скрыться. В ходе разговора с местными жителями выяснилось, что в частном секторе только возле Минутки скрывается около 200 вооружённых боевиков. Я доложил об этом тогдашнему заместителю министра внутренних дел генерал-лейтенанту Голубцу. На что получил приказ не впадать в панику и заверение, что у нас всё под контролем.
— Мда-а... Скажите, а буквально перед самими событиями не было ли у вас дурных предчувствий? Говорят, что перед подобными вещами люди начинают сильно нервничать, у них появляются странные и очень тревожные мысли.
— Да как вам сказать... Настроение действительно было не очень. Накануне в засаде погиб мой товарищ, боец нашего ОМОНа Олег Лулудов. Мы ведь с ним бывшие десантники и строили планы, как будем встречать День ВДВ. И вот в самый праздник его пришлось отправлять домой в цинке...
Ну а буквально накануне 6 августа, 5-го числа, меня и командира нашего отряда майора Евгения Скороходова вызвали в Главное управление оперативного штаба — ГУОШ (эта контора объединяла командование всех силовых ведомств в Чечне) — и приказали выдвигаться в Заводской район Грозного к зданию Чеченского управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП). Поступила информация, что на здание готовится нападение. К нам присоединились ещё три человека из Новокузнецкого СОБРа, мы погрузились на БТР и двинулись. Всего 17 человек. На следующий день рано утром мы должны были вернуться, чтобы принять участие в намечаемой «зачистке» в одном из сельских районов...
Знаете, когда мы грузились, я обратил внимание на моего друга Женю Шнитникова. Обычно весёлый и разговорчивый, на этот раз он подавленно молчал. А когда БТР только двинулся, над Грозным вдруг сразу взвились тысячи ворон, заполонивших собой всё небо. Такого жуткого зрелища не приходилось видеть ни до, ни после. Всё небо стало чёрным!
К зданию УБОПа мы прибыли около 20 часов. Там нас ждали человек 20 местных милиционеров. Расположились и стали ждать. Однако ночь прошла спокойно. Без пятнадцати шесть утра 6-го числа я по рации связался с ГУОШ. Мне приказали пока никуда не торопиться, поскольку у них возникла какая-то заминка. Тем не менее, я отдал приказ бойцам грузить боеприпасы в БТР.
Вместе с двумя чеченскими офицерами — Имраном и Саидом — мы прошли на крышу и стали осматривать окрестности. Вокруг здания находилась «зелёнка», сады частного сектора. Так вот, там стали мелькать какие-то вооружённые люди. Я ещё спросил Имрана: «Не твои ли это?» Тот отрицательно помотал головой. И тут раздались крики «Аллах акбар!», и на здание обрушился шквал огня. Мы едва успели уйти в здание, как крыша буквально была засыпана гранатами из подствольников...
Первым делом стали выгружать уже сложенные в БТР боеприпасы. Нас прикрывали трое. Женя Шнитников вёл огонь из пулемёта слева от «брони», Вова Канюгин, парень из Дзержинска, отбивался справа. А в центре из башни БТРа вёл огонь Дима Лялин, стрелок из Новокузнецка. Едва закончили разгрузку, как Женя связался со мной по рации: «У меня проблемы!» — «Что случилось?» -"Кажется, меня ранило". — «Ты можешь двигаться?»
Он сказал, что может, и продолжил бой.
Мы двинулись на помощь — к ребятам пробираться пришлось через полуподвал, так как окна на первом этаже простреливались насквозь. Женю в здание затащил Володя Канюгин, а Дима Лялин успел запрыгнуть в подвал уже из горящего БТРа. Наши, чтобы прикрыть нас, кидали гранаты прямо под окна... Добравшись к своим, первым делом осмотрели Женю. Пуля ему вошла в пятку и застряла в бедре. Смотрю, а он руки скрестил на груди. Разнял их, а там два пулевых отверстия — лёгкие пробиты насквозь... Перевязали его... А около 12 часов дня он умер...
— Как вели себя ваши чеченские коллеги?
— Они сразу пошли сдаваться. Остались только четверо офицеров. Помню, как один из них — Имран — сказал мне: «Если кто-то из вас останется в живых, запомните — с вами погибли настоящие чеченцы». Эти офицеры пробыли с нами до самого конца.
— Вы пытались вызвать подмогу?
— И не один раз. Генерал Голубец два раза посылал вертолёт. А что толку? Вертолётчики могли только обстрелять окрестности здания, а «духи» к тому времени уже взяли первый этаж, там и отсиживались. В конце концов Голубец рявкнул мне по рации: «Пошли вы все на х... Выбирайтесь, как хотите!» А скоро и батарейки в рации стали садиться... Помню, появилась какая-то тупая отрешённость. Я сидел на лестничной клетке и вспоминал, что в этом году сыну надо идти в первый класс: «Господи! Дай мне сына в школу отправить 1-го сентября»...
Видимо, Господь услышал мои молитвы, раз я с вами сейчас разговариваю.
— Как же вы всё-таки выбрались?
— «Духи» штурмовали здание беспрерывно. Это потом мы узнали, что на его взятие они отводили 20 минут, а мы уже держались не один час, хотя под конец контролировали только два верхних этажа... Хорошее здание, сталинской ещё постройки, его стены нас и спасли...
Видимо, «духи» понесли большие потери. Слышим под вечер крики: «Рус, выходи на переговоры». Пошёл я, прихватив с собой гранату. Ребят попросил: если будут вязать, пусть меня застрелят — как-то не хотелось к ним живым попадать. Так наш снайпер всё время и держал меня на прицеле... Разговаривал с одним арабом. Он дважды предложил сдаться. Когда я сказал, что мы намерены пробиваться, он спросил, как же я вытащу своих убитых. Я сказал, что у нас только один убитый. Он не поверил, ибо кругом лежали его погибшие бойцы. Тогда я предложил ему пройти со мной. Он согласился...
Возможно, мы поступили и нехорошо, но у себя мы этого араба обезоружили и связали. Пообещали оставить его живым, если он поможет нам выбраться. Так мы и вышли, в виде каре — в центре вели араба, а двое наших чеченцев несли на одеяле тело Шнитникова. Бандиты от увиденного сначала обалдели, а потом начали что-то кричать. Араб прикрикнул на них, отдал какой-то приказ, и они расступились.
Так в сопровождении бандитов мы прошли метров пятьдесят. И вдруг из какого-то недостроенного здания слышим: «Мужики, вы откуда?» — «А вы кто?» — «Мы — ОМОН из Рыбинска». — «А мы — Нижегородский СОБР». — «А эти черти что с вами делают?» — «Сопровождают». — «Да вас впереди засада ждёт. Давайте к нам». Видимо, боевики расcчитывали, что как только мы отпустим араба, они нас перебьют из засады. Мы мгновенно среагировали и ринулись к своим. А того араба застрелил снайпер из Рыбинска.
Так мы присоединились к Рыбинскому ОМОНу, с которым провели все оставшиеся дни той эпопеи... Трудно было... Еды не хватало... Воду добывали, роя касками землю... Да и обстановочка кругом оптимизма явно не прибавляла... Помню, как на наших глазах пытались прорваться два грузовика с солдатами. Один грузовик бандиты сожгли полностью, другой перевернуло взрывом... Спасли мы только прапорщика и нескольких солдат... Никогда не забуду, как наш врач по рации давал рекомендации тяжело раненному рыбинскому омоновцу, отрезанному от своих на блок-посту у реки Сунжа. Увы, рекомендации ему не помогли, парень к утру умер...
— А помощи как не было, так и не было?
— Проблеск надежды у нас появился, когда генерал Пуликовский предъявил бандитам ультиматум, грозя стереть Грозный с лица земли. В радиоэфире началась настоящая паника. Полевые командиры кричали друг другу, что они потеряли много людей, что они уже отдали приказ покинуть город. Лишь один Басаев был спокоен. Один раз он вышел в эфир и заявил: «Я — Пантера! Всем оставаться на своих местах. 11-го прилетит Птица, и всё будет нормально». Мы стали гадать, что это за Птица? А 11-го августа в Чечню прибыл генерал Лебедь и отменил приказ Пуликовского. А нам велели самим договариваться с бандитами о выходе из города. И мы поняли, что помощи уже точно никакой не будет.
— С каким полевым командиром вы вступили в переговоры?
— С Ахмедом Закаевым. Тем самым, который сейчас в Лондоне живёт. Поначалу мы с его помощью вытащили убитых и оставшихся в живых рыбинских омоновцев с блок-постов на Сунже. Затем отправили наших убитых на аэродром Северный, в том числе и тело Жени Шнитникова. А 22 августа я попросил Закаева вывести нас в Ханкалу, где располагалось российское командование. Закаев согласился, но взамен потребовал отдать ему наших чеченцев. Я отказался, заявив, что никаких чеченцев у нас нет (этих ребят мы обвязали бинтами и вывозили как раненных). Кое-как я всё же уломал Ахмеда, и он взялся сопровождать нашу колонну.
Переехав через железную дорогу, мы наткнулись на два танка и три бронемашины, занявшие круговую оборону. Командовал ими какой-то старший лейтенант. Оказалось, что это такие же окруженцы, как и мы, только армейские. Закаев говорит мне: «Забирай их. Они нам сильно надоели. Только пусть технику оставят». А старлей отказывается: «За брошенную технику меня свои же расстреляют». Я обернулся к Закаеву: «Ты же воин, Ахмед. И он воин. Не может он бросить технику». Договорилсь, что останется только то, что военные не заведут с первого раза. Старлей сам сел за рычаги... Не завелась лишь одна БМП. Её одну и бросили. Люди Закаева пытались было возмущаться, но Ахмед цыкнул на них, и они примолкли...
Где-то метров за двести до Ханкалы Закаев остановился: «Мне дальше нельзя». Я спросил его: «В спину стрелять не будешь?» Он: «Я слово дал, иди». И пока наши последние бойцы не вошли на базу, он так и стоял на перекрёстке, тем самым гарантируя нашу безопасность.
— Вы нарисовали какой-то благородный облик чеченского полевого командира. Неужели Закаев таким и был?
— Как-то во время переговоров он мне сказал: «Вы у нас, как ягнята, хотим — отпустим, хотим — зарежем». Я ответил: «Будешь резать, то и своих людей положишь». Он вздохнул: «Вот в том-то и дело»...
Мне кажется, что если бы он знал, что к 20-му числу у нас оставалось всего по несколько патронов на человека, то уничтожил бы нас, не раздумывая. А так он чувствовал за нами силу, а силу бандиты уважают. Нас они уважали за оборону здания УБОПа, особенно за способ прорыва оттуда. Мне Закаев даже предлагал службу в их армии, сулил немалые деньги...
— Как вас встретили в Ханкале?
— Мы шли по базе грязные и оборванные... Нас тут же окружили солдатские матери, совавшие нам в руки фотографии своих детей... Вместе с ними мы и дошли до палатки, где располагалась офицерская столовая. Помню, там стояли два генерала внутренних войск — Тихомиров и Шкирко. Тихомиров, видимо, только что пообедал. Сытно рыгнув, он спросил: «Это что за бригада такая припёрлась?»
Я чуть не сорвал с него погоны... Нас еле растащили, я кричал ему: «Сука, неужели ты не знаешь, кто мы такие?» Ребята взяли наизготовку оружие... Успокоил всех Шкирко. Он приказал накормить бойцов. А со мной прошёл в штабную палатку и попросил указать место, где мы стояли. Когда я показал, то он присвистнул: «Ты что мне рассказываешь! По нашим данным, там никого нет». — «Как нет? Я вышел со свои СОБРом, с танкистами, там ещё рыбинцы остались, они не пошли с нами». Шкирко продолжал не верить. Тогда мы связалсь с рыбинцами по рации. Вот тогда генерал начал суетиться, отдавать приказы о выводе всех оставшихся из Заводского района...
То есть что получается? Не выйди мы сами, нас так и бросили бы там, поскольку кто-то из штабных умников уже вычеркнул нас из списка живых.
— А что случилось с теми чеченскими офицерами, которые ушли вместе с вами?
— В 1996 году вместе с остатками чеченской милиции их эвакуировали в Нальчик. Там они столкнулись... знаете, с кем? С теми, кто пошёл сдаваться бандитам из здания УБОП утром 6-го августа. Те уже успели довести до начальства свою версию событий, себя представить героями, а наших мужиков — чуть ли не предателями! В общем, пришлось нашим оправдываться, в их защиту мы подписывали письма, давали показания. В конце концов, они были полностью реабилитированы, а тех «героев» из органов уволили.
Сейчас с ребятами всё в порядке. Они служат в МВД Чеченской республики. Я до сих благодарю Бога, что в те тяжёлые дни довелось воевать рядом с такими надёжными мужиками...
P. S. Капитан российской милиции Евгений Петрович Шнитников был похоронен в Нижнем Новгороде на Старом Автозаводском кладбище. 18-го декабря 1997 года ему посмертно было присвоено Звание Героя России.
Подготовил Вадим Андрюхин, главный редактор
