«Мы были уверены, что Трамп — это просто клоун»
Убедительная победа Дональда Трампа на праймериз в США и его уверенное движение к президентскому креслу озадачили многих аналитиков и экспертов. Почему политтехнологи не смогли предсказать оглушительный успех миллиардера? Как это изменило Республиканскую партию? Станут ли «трамписты» влиятельной консервативной силой после выборов? Обо всем этом «Лента.ру» поговорила с Рэем Макнелли, политконсультантом-республиканцем с более чем 40-летним опытом в американской политике.
«Лента.ру»: Чем примечательна кампания 2016 года?
Рэй Макнелли: Нынешние выборы совершенно особенные по многим причинам. Во-первых, сейчас на первый пост претендуют два самых непопулярных кандидата в истории страны.
Во-вторых, 60 процентов республиканцев хотели бы, чтобы от их партии баллотировался другой политик — такое же желание относительно своей партии высказывают 40 процентов демократов. То есть людям предлагается выбрать из тех, кто им не нравится, из тех, кому они не доверяют.
— Вы знаете Республиканскую партию изнутри — как сложилась нынешняя ситуация? Что изменилось с момента поражения кандидата в президенты от республиканцев Митта Ромни в 2012 году?
— Всякий раз, когда партия проигрывает выборы, начинаются метания в поисках ее «истинной души». «Нужно было делать так, нужно было делать эдак» — такого рода бодания. И вот когда Ромни проиграл, особенно громко о себе заявило «движение чаепития» — это было очень заметно в Конгрессе. Они были непреклонны: «Мы должны были победить, нам следовало быть смелее». Они не хотели компромиссов, это те, кого еще Рональд Рейган называл «радикальными консерваторами».
Они заняли крайне жесткую позицию: или мы добьемся всего, что требуем, или потерпим полное поражение, но от принципов не отступимся. Рейган, который в свое время был главой профсоюза актеров, говорил: «В профсоюзе я понял: если я могу получить хотя бы 70 или 80 процентов того, чего хочу, то я воспользуюсь этим шансом, а в будущем попытаюсь добиться и остального».
Это то, что мне в нем нравится, — Рейган был политиком с искренними убеждениями, но он знал, что ему нужно работать в демократической среде, работать с оппонентами, которые не согласны с ним практически ни в чем. Он знал, что ради общего блага ему нужно идти на компромиссы.
— Современная Республиканская партия это понимание утратила?
— Его утратило «движение чаепития». Вот показательный пример — один конгрессмен из Калифорнии ушел из фракции «чаепития». Для него, чрезвычайно консервативного политика, движение оказалось слишком радикальным. Один из моих друзей в Конгрессе даже сравнил их с леммингами в поясах смертников. Члены движения скорее подорвутся или сбросятся с обрыва, чем согласятся поступиться хотя бы мелочью.
Мы же в это время работали над имиджем партии. Последние 20 лет нам в Калифорнии приходится очень непросто: часто наши позиции по тем или иным вопросам вызывали возмущение у латиноамериканцев. Поскольку в нашем штате их постепенно становится все больше, мы очень старались восстановить отношения с ними.
Так, среди республиканцев в законодательных органах Калифорнии появились и латиноамериканцы, и азиаты — самая быстрорастущая этническая группа иммигрантов штата. На национальном уровне на высокие посты были избраны афро- и латиноамериканцы. Я был очень доволен прогрессом, которого нам удалось достичь.
Всего полтора года назад я заявлял, что я как республиканец больше всего боюсь, что Хиллари Клинтон не изберут кандидатом в президенты от демократов.
Я рассуждал следующим образом: ее репутации нанесен такой урон, ее так не любят, что нам, партии с несколькими очень успешными, чрезвычайно умелыми и опытными кандидатами, добившимися впечатляющих успехов на губернаторских постах, будет нетрудно ее одолеть. А потом случился Трамп.
— Как это произошло? Трамп — результат эволюции Республиканской партии или ее деградации?
— Точно не эволюции. Думаю, он — аномалия. Многие избиратели — и республиканцы, и демократы — разочаровались в пути, которым идет страна. Волнующие их вопросы политики даже не хотят обсуждать — а если и обсуждают, то разговор настолько стеснен политкорректностью, что нормального диалога не получается.
Если вы хотите обсудить нелегальную миграцию, вас сразу объявляют расистом, мол, вы мексиканцев не любите. Если вы поставили под вопрос права гомосексуалистов, вы тут же превращаетесь в гомофоба. А если вы вдруг высказываете опасение, что в Америку могут проникнуть террористы с Ближнего Востока, то вас клеймят в исламофобии.
То есть нормального обсуждения не шло, и обе партии не обращали на это никакого внимания. Среди электората демократов, например, была такая ситуация — молодые люди выпускались из колледжей с огромным долгом за образование, но работу по специальности найти не могли. Им приходилось готовить буррито в Taco Bell или разливать кофе в Starbucks, и они понимали, что не нужны современной экономике, что данные им обещания нарушены.
С другой стороны, были «синие воротнички», которые или теряли работу, или вынуждены были мириться с отсутствием роста зарплаты на протяжении 10-15 лет. При этом они видели, что по службе продвигают менее квалифицированных, менее опытных коллег только из-за цвета кожи. Появилось немало сердитых белых парней, говоривших: «Погодите-ка, я работаю в этой сфере уже десять лет, а повышение получает эта женщина, или этот афроамериканец, хотя они менее квалифицированны, чем я!»
И вот на сцену выходит Трамп — личность чрезвычайно узнаваемая и колоритная. Он долгие годы мелькал на телеэкранах, вел себя совершенно возмутительно. Дональд Трамп как раз и обращается к этим сердитым людям, говорит о том, что их волнует. И причем говорит очень необычно, откровенно — так, как об этом сказали бы они сами. Он полностью плюет на политкорректность, не подбирает и не фильтрует слова. Нелегальная иммиграция? Построим стену! И не просто построим, а заставим мексиканцев за нее заплатить!
Мексиканцы отвечают — мол, не будем платить. Что делает Трамп? Он говорит: «Ах так? Ну тогда стена будет еще выше, и вам придется заплатить за нее еще больше!» Людям нравится эта боевитость — наконец-то кто-то грудью встанет на защиту наших интересов и уж точно нас не подведет!
— То есть острые проблемы не обсуждались, давление росло, и взрыв этого «котла» привел к Трампу?
— Проблемы обсуждались, но это было абсолютно стерильное обсуждение, чтобы не дай бог никого не обидеть. Главное, что ничего не делалось. А тут — бум! И Трамп набирает популярность. Большинство из нас, политконсультантов-профессионалов, были уверены, что у Трампа нет никаких шансов — он клоун, у него опыта нет, он не знает, как вести кампанию, денег он тратить тоже не будет…
— И почему же вы так просчитались?
— Да потому что я думал: «Дональд Трамп?! Против всех этих по-настоящему умелых, замечательных кандидатов?!» Я просто не мог поверить, что партия в итоге выберет именно его. Но он начинает выигрывать праймериз. Большинства голосов не набирает — получает 20 или 30 процентов, но из-за того, что кандидатов было так много — 17 человек, — ему этого хватало. И все наши «хорошие кандидаты» отваливались один за другим...
Мы решили провести все праймериз быстро, чтобы победитель стал известен достаточно рано. Никто так и не смог решить, на ком же из «антитрамповцев» сосредоточиться, а он продолжал побеждать, не собирая даже половины голосов республиканцев. Вот так и победил.
— Вы говорите о кандидатах «мейнстрима» — Джебе Буше, Марко Рубио... Но второй по популярности на праймериз республиканец — Тед Круз, а уж его совершенно точно нельзя назвать умеренной альтернативой.
— Да, совершенно верно, у него тоже не было большинства, но была верная группа последователей. В конце, когда он оставался единственной альтернативой Трампу, даже вполне умеренные республиканцы, вроде Митта Ромни, поддержали его, но было уже поздно.
То есть эксперты думали, что общество хочет одно, а люди хотели совершенно другого? Или вам кажется, что Трамп победил благодаря отсутствию внятной оппозиции?
Именно благодаря отсутствию организованной оппозиции. Его поддержали лишь 40 процентов республиканцев.
— Что станет с Республиканской партией, если Трамп победит?
— Ума не приложу. У него нет опыта, у него нет политического прошлого. Мы даже не знаем, какой он политик. Многие консерваторы считают, что он даже не республиканец, точно так же, как и многие демократы полагают Берни Сандерса не демократом. Два этих «громовержца» перевернули вверх дном обе партии. Демократам хватило благоразумия не позволить Сандерсу победить, но им было проще — у них была единая альтернатива, а не 16 человек.
— Если Трамп проиграет, то консерваторы вернутся к своим попыткам вовлечь в партию этнические и другие меньшинства, и «правый поворот» останется лишь частью истории?
— Да, думаю, если он проиграет, то Республиканская партия чрезвычайно активизирует работу с этническими группами и другими потенциальными избирателями. Но сам бренд партии, конечно, сильно пострадал, и ему потребуется своего рода лечение — у нас хватает талантливых людей, которые возьмут это на себя.
— А «трамписты» продолжат свою деятельность?
— Да, конечно, как и «движение чаепития», как и сторонники Сандерса среди демократов. Это даже полезно, потому что они поднимают вопросы, которые партии не хотят обсуждать. То есть эти «громовержцы» заставляют решать сложные, неоднозначные и щекотливые вопросы. Это то, чем полезны популисты, — проблемы возникают, когда они становятся кандидатами...
— То есть вы считаете, что движение Трампа все-таки вызвано к жизни насущными проблемами, а не культом личности самого республиканца?
— Про его сторонников очень легко сказать: «Ой, да это же просто кучка расистов!», но это неправда. Противники Трампа говорят так из-за его желания построить стену и депортировать нелегалов, но многие латиноамериканцы тоже обеспокоены нелегальной миграцией. Расисты, конечно, есть среди сторонников Трампа, однако подобные упрощения — опасное дело.
— Как вы объясните парадокс: чтобы выиграть республиканские праймериз, политик должен занимать жесткие позиции и быть чрезвычайно решительным. Но чтобы победить на общенациональных выборах, надо, наоборот, демонстрировать свою мягкость и способность к компромиссам. Как вести себя политику-консерватору?
— Это касается не только республиканцев, но и демократов. Это старая традиция американской политики — если вы демократ, вам надо занимать позицию слева от центра, потому что вы ориентируетесь на либералов. Если вы республиканец, то вам следует быть более консервативным, потому что ваш избиратель, как правило, правее центра.
Ну а потом складывается несколько комичная ситуация — когда вы победили на праймериз, начинается гонка обратно к центру. Тут надо быть осторожным, чтобы не выглядеть человеком, меняющим свои взгляды на лету, но пугать оппонентов тоже не стоит. В конце концов исход выборов определяют центристы.
— Ну и последний вопрос, который мне часто задают друзья. Насколько близок к реальности сериал «Карточный домик»?
— Это отличное шоу, но почти ничего общего с реальной политикой в нем нет. Я с уважением отношусь к нашему политическому процессу, в котором сам участвую более 40 лет. Меня тревожит растущий уровень цинизма в политике, и я думаю, что сериал лишь усиливает этот стереотип.
Надеюсь, люди все-таки не верят, что если тебе не нравится журналист, его надо толкнуть под поезд, или что ты можешь убить своего оппонента… Это, конечно, очень натянуто — реальная политика совсем не такая. Есть ли в ней интриги, предательства, ложь, подковерные маневры? Безусловно! Но я ни разу не видел, чтобы из-за этого кого-то закалывали кинжалом в лифте…
Лента ру
