Три не самых лучших дня Москвы
Ровно 75 лет назад, во время Великой Отечественной войны, началась знаменитая битва за Москву. Задачи по разгрому советских армий на московском направлении были обозначены Адольфом Гитлером в директиве №35 от 6-го сентября 1941 года — советские силы планировалось разбить до наступления зимы. Решить эту цель немцы собирались путём двойного окружения в районе Вязьмы – Можайска силами мощных ударных группировок на флангах (на севере и юге, для охвата столицы). 16-го сентября появилась директива командования группы армий «Центр» о подготовке операции по захвату столицы СССР под кодовым названием «Тайфун».
А 2-го октября 1941 года началось наступление немецких ударных танковых групп в направлении на Вязьму. Как пишет издание «Военное обозрение»:
«В стык наших 43-й и 50-й армий ударила 4-я танковая группа Гёпнера. Большую роль сыграли немецкие ВВС, которые препятствовали переброске резервов советских армий к месту прорыва. Вначале немцы наступали вдоль Варшавского шоссе, затем повернули на Вязьму.
Одновременно наступали части 3-й танковой группы Гота (с 5 октября 1941 года её возглавил генерал Георг Райнхардт). Немцы ударили в стык 30-й и 19-й армий. В первый же день немцы прорвали оборону на духовщинском и рославльском направлениях, вклинившись в оборону советских войск на 15-30 км. 3-го октября глубина продвижения немецких частей в полосе Западного фронта составила до 50 километров, а Резервного фронта — до 80 километров.
Наши войска нанесли контрудар, для этого сформировали группу И. В. Болдина (1 стрелковая, 1 мотострелковая дивизии, 2 танковые бригады)... Но группе Болдина не удалось выполнить задачу – силы были неравны. 7-я танковая дивизия немцев прорвалась через днепровские позиции Ржевско-Вяземского рубежа обороны, а затем к шоссе западнее Вязьмы. 7-го октября немцы окружили Вязьму.
Это стал один из самых чёрных дней страшного 1941 года. Ещё 4-го октября главком Западного фронта Конев доложил в Ставку „об угрозе выхода крупной группировки немцев в тыл нашим войскам“. 5-го октября об этом сообщил командующий Резервным фронтом Будённый. Были окружены части 19-й, 20-й, 24-й, 32-й армий и группы Болдина. 8-го октября Конев приказал пробиваться окружённым войскам в район Гжатска. Окружённые войска бились до 13-го октября, предпринимали неоднократные попытки прорыва, но успеха не имели».
В итоге дорога на Москву оказалась фактически полностью открытой. И не смотря на то, что военное командование спешно перебрасывало на фронт все имеющиеся резервы, столицу охватила страшная паника...
Враг у ворот
Об этой странице Великой Отечественной войны не принято было говорить. Многие годы она оставалась тайной за семью печатями, хранимая под грифом «Совершенно секретно». И только сегодня, когда оказались рассекреченными архивы ЦК КПСС и Государственной безопасности, эта тайна наконец-то всплыла наружу...
Всё началось 15-го октября. Днём ранее наши войска после упорных и ожесточённых боёв оставили город Можайск, всего в сотне километров от Москвы. После этого Государственный комитет обороны принял постановление об эвакуации Москвы.
Согласно постановлению, столицу должны были покинуть правительство, иностранные посольства, военные ведомства, заводы. Наиболее важные объекты Москвы, включая электростанции, мосты и метрополитен, следовало заминировать, рабочим и служащим предписывалось выдать двойную заработную плату или сверхнормативные продукты питания. Властям также вменялось обеспечить эвакуацию всех жителей столицы, не занятых в обороне или военном производстве.
Сейчас некоторые историки полагают, что именно это постановление и посеяло панику. Не надо было, мол, Сталину так прямолинейно говорить о том, что Москву, возможно, придётся оставить. Однако на мой личный взгляд, ничего панического в этом постановлении не было, в нём содержалась хоть и суровая, но правда, которую должны были знать начальники всех уровней. К тому же документ чётко указывал, что следует предпринять в сложившихся условиях. Вся беда заключалась в том, что начальники прежде всего бросились спасать собственные шкуры. Паника постепенно охватила и всё остальное население...
Утром 16-го октября 1941 года встал весь общественный транспорт столицы. Не работали ни один магазин, ни одна столовая, ни одна коммунальная служба. А всё потому, что отвечавшие за это руководители бросились бежать из города.
Из секретной справки московского горкома ВКП(б):
«Из 438 предприятий, учреждений и организаций сбежали 779 руководящих работников. Бегство отдельных руководителей предприятий и учреждений сопровождалось крупным хищением материальных ценностей и материального имущества. За эти дни было похищено наличными деньгами 1 484 000 рублей, а ценностей и имущества на сумму 1 051 000 рублей. Угнано сотни легковых и грузовых автомобилей».
В эти дни многие из вчерашних пламенных партийных боссов, уже не веря в победу над врагом, спешно рвали свои коммунистические билеты.
«Уничтожение партийных документов имело место не только в прифронтовой полосе... Всего выявлен 1551 случай уничтожения коммунистами своих партдокументов. Большинство коммунистов уничтожали партдокументы вследствие трусости в связи с приближением фронта».
Когда сотрудники НКВД, контролировавшие процесс эвакуации, заглянули в здание ЦК ВКП(б), их взорам предстала печальная картина. Из рапорта майора госбезопасности Шадрина:
«В брошенном здании ЦК ни одного работника, который мог бы привести все помещения в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было. Всё хозяйство оставлено без присмотра... В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы. Совершенно секретные материалы, вынесенные в котельную для сжигания, оставлены кучами, не сожжены...».
В эти же дни чекисты обнаружили в тоннелях Курского вокзала брошенный груз, который оказался... полной документацией московского горкома и обкома партии — партбилеты, учётные карточки, личные карточки руководящих работников, секретные пакеты ЦК!
Когда нарком НКВД Лаврентий Берия узнал об этой в общем-то случайной находке, он был шокирован: страшно даже подумать, что было бы, попади этот архив в руки немецкой разведки.
Шпионы и мародёры
Довольно быстро паника начала распространяться и среди рядовых жителей столицы. Примечательно, что многие из горожан были готовы взять в руки оружие и идти защищать свой родной город. Так, директор Московского инструментального завода А. Симонов (один из немногих руководителей, не поддавшихся панике и оставшихся на своём посту) уже после войны вспоминал, что рабочие его предприятия неоднократно просили выдать им винтовки, чтобы дать бой немцам в случае их прорыва в Москву. Но райком партии, куда направлялись обращения, уныло отвечал, что оружия пока нет, а потом... члены райкома и вовсе куда-то скрылись.
Не удивительно, что люди восприняли такое поведение руководителей как уже принятое кем-то наверху решение сдать Москву. И тогда в городе началось нечто совсем уже невообразимое!
Из дневника москвича Г. Решетина:
«С утра началась паника. Шоссе Энтузиастов заполнилось бегущими людьми. Шум, крик, гам. Люди двинулись на восток в сторону Горького... Застава Ильича. Отсюда начинается шоссе Энтузиастов. По площади летают листы и обрывки бумаги, мусор, пахнет гарью. Какие-то люди то там, то здесь останавливают направляющиеся к шоссе автомашины. Стаскивают едущих, бьют их, сбрасывают вещи, расшвыривают по земле. Раздаются возгласы: «Бей евреев!».
Вот появляется очередная автомашина. В кузове, на пачках документов, сидит сухощавый старик, рядом красивая девушка. Старика вытаскивают из кузова, бьют по лицу, оно в крови. Девушка заслоняет старика. Кричит, что он не еврей, что они везут важные документы...».
Не исключено, что панику провоцировали немецкие агенты, которых в те дни вражеская разведка забрасывала в Москву десятками. Из допросов захваченных шпионов видно, что немцы ставили им задачи не только по распространению паники, но и по разжиганию антисемитских настроений. Фашистские самолёты, которые разбрасывали листовки с призывами к еврейским погромам, долетали даже до Горького.
Из записей москвича-журналиста Н. Вержбицкого:
«Кругом кипит возмущение, кричат о предательстве, о том, что „капитаны первыми сбежали с кораблей“, да ещё прихватили с собой ценности. Истерика наверху передалась массе. Начинают вспоминать все обиды и притеснения. Страшно слушать... В очередях драки, душат старух, давят в магазинах, бандитствует молодёжь, а милиционеры по двое-четверо слоняются по тротуарам и покуривают: «Нет инструкций»... Опозорено шоссе Энтузиастов, по которому в этот день неслись на восток автомобили вчерашних «энтузиастов» (на словах), гружённые никелированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками, пузатыми бумажниками и жирным мясом хозяев этого барахла».
Увы, милиционеры не только бездействовали, но и сами порой принимали участие в массовых грабежах магазинов, ресторанов и складов, которые теперь никто не охранял. Эти случаи были отмечены по всей территории Москвы. Настоящим уголовникам отныне никто не мешал открыто грабить, насиловать и убивать: улицы столицы фактически перешли в их руки. И наглость бандитов уже не знала пределов! Однажды военным патрулём был задержан один такой криминальный деятель, который спокойно и ни от кого не скрываясь тащил по улице детскую коляску, доверху набитую золотом и бриллиантами из ограбленного неподалёку ювелирного магазина...
Да, вот такие настроения царили в Москве, за которую в это же самое время дрались истекающие кровью сибиряки из дивизии полковника Полосухина, бойцы переброшенной из Средней Азии дивизии генерала Панфилова, воины народного ополчения и мальчишки, кремлёвские курсанты. Понятно, что с таким ненадёжным тылом долго им было не продержаться.
Кстати, паника начала просачиваться и на фронт. В архивах сохранились донесения комиссара А.А.Лобачёва о выявленных им настроениях в некоторых полках панфиловской дивизии, дравшейся на Волоколамском шоссе:
"Красноармейцы 1075-го полка говорят: «Нас хотят уморить голодом. С нами обращаются хуже, чем с собаками. Нас прислали на убой». В соседнем 1073-м полку ходят такие разговоры: «Надо бросать воевать. Всё равно немца не победить… Наши генералы кричали, что будут бить врага на чужой территории, а делается всё наоборот. Русский народ продали генералы».
Казалось ещё немного, и всё кончится жуткой катастрофой…
Сталин остался
Надо отдать должное высшему руководству государства! Оно быстро оценило сложившуюся ситуацию и предприняло решительные меры. В ночь с 19-го на 20 октября 1941 года в Москве было введено осадное положение. Помимо комендантского часа и системы охраны важнейших объектов столицы, положение предусматривало ещё и строгие карательные меры:
«Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».
На въездах и выездах из города были выставлены блок-посты, по городу зашагали усиленные патрули, состоящие из военных, бойцов НКВД и рабочих дружин, которые буквально за сутки привели Москву в чувство. Столица вновь зажила хоть и строго военной, но всё же размеренной, спокойной жизнью.
Очевидцы вспоминают, что важное значение для водворения спокойствия сыграли два фактора. Во-первых, обращение командующего Западным фронтом генерала армии Жукова к населению Москвы, в котором будущий маршал гарантировал, что Москву не сдадут. Во-вторых, людей сильно вдохновил тот факт, что руководитель государства Иосиф Сталин никуда не сбежал, а остался в Москве. По воспоминаниям современников, наш знаменитейший тенор Сергей Лемешев, узнав о поступке Сталина, наотрез отказался эвакуироваться вместе с прочими артистами Большого театра, заявив при этом: «А почему я, собственно, должен ехать в Куйбышев, когда Сталин находится в Москве?! Нам надо здесь помогать фронту, открывать наш театр, а не стремиться в тыл».
Британский историк и журналист Александр Верт в связи с этим отмечает, что введение военного положения стабилизировало ситуацию, город приобрёл строгий вид хорошо защищаемой крепости и, что самое главное, «осадное положение оказало благотворное воздействие на моральный дух населения. Уже чувствовалось, что советские войска контролируют положение и что внезапный прорыв немцев в Москву, казавшийся столь вероятным 16 октября, стал невозможным»...
Огромное моральное значение имел и военный парад 7-го ноября, который традиционно прошёл на Красной площади. Стало окончательно ясно, что теперь Москва врагу точно не достанется...
А вот против бежавших начальников-паникёров были предприняты очень суровые меры. Практически все они предстали перед судом. Вот что пишет по этому поводу историк Андрей Кудряшов:
"Управляющий трестом местной промышленности Коминтерновского района Москвы Маслов и директор обувной фабрики этого треста Хачикян оставили на произвол судьбы свои предприятия и попытались удрать, но на вокзале их задержали и дали по десять лет строгого режима.
Директор продбазы треста «Мосгастроном» Антонов и его заместитель Дементьев 16 октября разрешили своим подчинённым брать продукты, а сами запаслись колбасой, маслом и сахаром, забрали из кассы шесть тысяч рублей и уехали. Их поймали и тоже дали по «десятке»...
И таких судебных решений было множество. Хоть эти решения и не печатали в открытой прессе, но всё же до сведения рядовых работников предприятий, где руководителями являлись уличённые директора-паникёры, они доводились. Государство как бы давало понять людям, что в сложное военное время оно не потерпит преступного разгильдяйства ни от кого, невзирая ни на какие чины.
Возможно, именно это и помогло нам выиграть не только битву за Москву, но и всю Великую Отечественную войну.
Игорь Невский, специально для «Посольского приказа»
