Кубанские казаки никогда не были сторонниками украинизации
В информационном противостоянии украинская и российская стороны активно используют не только факты из нашего совместного прошлого, но и ходящие уже не первое десятилетие запылённые мифы. Которые, лавинообразно распространяясь в Интернете, становятся «железобетонными» аргументами в умах тех, кто вовсе не знаком с российской историей.
Один из таких мифов: Краснодарский край, основанный выходцами из Запорожской Сечи, является исконной территорией Украины. И даже якобы находился под «жовто-блакитным» флагом в годы Гражданской войны. О том, действительно ли Кубань признавала власть Киева, и о малоизвестной странице советской истории – насильственной украинизации юга России в конце 1920-х годов мы беседуем с краснодарским историком Игорем ВАСИЛЬЕВЫМ. Недавно старший научный сотрудник научно-исследовательского центра традиционной культуры «Кубанский казачий хор» выпустил монографию «Украинский национализм, украинизация и украинское культурное движение на Кубани»...
УКРАИНИЗАЦИЯ ПРОВОДИЛАСЬ НУДНО И ДЛИТЕЛЬНО
— Современные украинские историки, развивая мысль о зависимости Кубани от Украины, подчёркивают – «титульной», или наиболее многочисленной нацией на территории современного Краснодарского края, исторически являются украинцы. Так ли это?
– Действительно, долгое время, до второй четверти прошлого века, малороссы были самой крупной этнической группой Кубани, составлявшей около половины населения региона. Дело в другом – они не были носителями собственно украинской этнической идентичности, которая появилась довольно поздно. Нельзя путать малороссийскую идентичность с украинской!
Малороссы отделяли себя от великороссов на уровне говора, народной культуры, подчас образа жизни. При этом не отделялись от триединого русского народа на уровне идентичности. Даже если казак-малоросс не слишком хорошо разбирался в специфике русской народной культуры, «русскость» для него заключалась в преданности русскому государю и православной вере. Специфика этнических процессов на Кубани в том, что многие люди с украинскими фамилиями никогда и не были украинцами: из малороссов они плавно трансформировались в русских. Украинофилы на Кубани дважды могли «развернуться»: при казачьей власти периода Гражданской войны и при советской украинизации. Только столкнулись они с повальным равнодушием кубанцев, в том числе имеющих украинские корни, к своим проектам.
– Кстати, собирая материал для монографии и знакомясь с трудами украинских историков, вы чаще сталкивались с объективными научными работами или агитками, играющими пропагандистскую роль? Какие работы с передергиванием исторических фактов удивили вас больше всего?
– Современные украинские авторы, пишущие об украинцах Кубани, в основном относятся к «неогосударственной школе». Соответственно позиция у них достаточно проукраинская.
Некоторые маститые украинские учёные выражают позицию весьма аргументированно, их работы имеют большое значение. Например, профессор Станислав Кульчицкий выдвинул немало ценных идей о причинах начала украинизации, Владимир Сергейчук опубликовал массу уникальных документов, посвящённых украинизации в разных регионах.
При этом вызывает недоумение монография, причём докторская, Дмитрия Билого «Украiнцi Кубанi в 1792–1921 роках. Еволюцiя соцiальних iдентичностей». Эта формально научная работа основана на домыслах и откровенных подтасовках. Например, полностью русскоязычное дореволюционное образование на Кубани объявлено почему-то украинским. Осторожную «декларацию о намерениях» по открытию украинских школ на Кубани, высказанную участниками круга атамана Якова Кухаренко, Билый объявил «украинскими школами», которые на деле никем нигде не зафиксированы. Далее исследователь утверждает, что во время Гражданской войны на Кубани появились реальные украинские школы. Источники показывают, что дальше деклараций и единичных экспериментов дело не пошло. В первую очередь из-за желания родителей учеников сохранить преподавание на русском.
– Понятно. А теперь собственно об истории. Когда, на ваш взгляд, наступил перелом в национальном самосознании черноморских, до этого запорожских, казаков, которые стали чувствовать себя не «вольной Сечью», а государевым войском?
– Начнём с того, что Запорожская Сечь с самого начала являлась интернациональным проектом, совместно осуществляемым украинцами, русскими и поляками. В нём, напомню, также состояли итальянцы и немцы. Когда была создана украинская гетманская держава XVII–XVIII столетия, Запорожская Сечь была фактически независимым от неё сообществом, которое иногда попросту воевало с Украиной. Взять хотя бы движение Кости Гордеенко в гетманство Ивана Мазепы.
Пришедшие на Кубань казаки-черноморцы с самого начала служили Государству Российскому, участвовали в самых тяжёлых и славных делах того периода. И государство помогало им обустраиваться, набираться сил, пополняться людьми. Фактически, государство целенаправленно создавало войско. К слову, демографический потенциал кубанцев активно пополнялся отставными солдатами регулярной Российской армии. С соответствующим самосознанием.
Начиная с 1840-х годов черноморские казаки чётко осознавали отличие от украинцев, свою самобытную казачью специфику. Очень похоже на то, как английские колонисты в Северной Америке осознали свою самобытность и отличие от Англии… В конце XIX – начале XX веков наступила добровольная русификация кубанцев. Под влиянием ценностной ориентации на службу Российскому государству. А украинский национализм априори подразумевал русофобию и неприятие российской государственности.
– Вернёмся к середине XIX века, когда еще были свежи воспоминания о сечевой вольности. Среди тех, кого принято считать, по крайней мере в украинской исторической литературе, украинофилами, – наказной атаман Черноморского казачьего войска Яков Кухаренко. Он действительно был сторонником «самостийности»?
— Генерал-майор Кухаренко, бесспорно, был малороссом. Это горячий поклонник малороссийского казачьего образа жизни, традиций, фольклора. Однако, как малоросс, он был убеждённым патриотом Российской империи. Искренне и успешно отстаивал её интересы на поле брани!
Сам Яков Герасимович, его отец и некоторые из сыновей приглашались на коронации российских самодержцев. Его сын Николай служил в императорском конвое, а знание украинской культуры дочерью Ганной (друга семьи, знаменитого «кобзаря» Тараса Шевченко она пленила исполнением песни «Тиче ричка») не помешало ей выйти замуж за русского офицера Аполлона Лыкова.
Об оппозиции атамана Кухаренко «москалям» речи не идёт. Здесь можно говорить о некотором расширении прав черноморского казачества с возрождением традиций старой гетманской автономии, сохранении культурных особенностей черноморского казачества. К слову, во время конфликтной ситуации с проектом переселения черноморцев на Кубань Кухаренко пытался быть проводником этого проекта и не примкнул к фронде черноморских старшин.
— Что известно о пребывании на Кубани одного из героев современной Украины Симона Петлюры? Нашли ли его взгляды деятельную поддержку у местного казачества?
— Петлюра недолго прожил на Кубани в самом начале XX века. Недолго пытался распространять украинофильские антиправительственные листовки, недолго затем сидел в тюрьме, некоторое время помогал патриарху кубанского интеллектуализма Федору Щербине в сборе материалов для «Истории Кубанского казачьего войска».
Был «выдавлен» местными спецслужбами. Что, несомненно, спасло его политическую карьеру — на Кубани Симон Петлюра был совершенно не востребован за пределами узкого круга интеллигентов-украинофилов, идеи которых были совершенно не интересны большинству населения, особенно казакам. А вот на Украине он нашёл свою социальную базу.
– В Интернете можно встретить утверждения о якобы присоединении Кубани к Украине в 1918 году. Действительно ли Кубанская Рада выступила за приобщение региона к Украине на правах федерализации?
– Ничего подобного не было. Были дипломатические отношения, союзнические отношения, двусторонние связи в разных сферах. Наиболее успешные и наименее актуальные в условиях Гражданской войны – в области культуры. Повторюсь – ни о каком присоединении речи не было. Казаки – ещё недавняя опора блистательной мировой империи – сочли бы за жёсткое оскорбление переход «под Киев».
У кубанских казаков собственная, особая идентичность, неразрывно связанная с русской, а не с украинской. Особая социальная и квази-государственная организация, которая фактически была сильнее и стабильней, чем украинская. На Украине, даже если сравнивать с Кубанью, был перманентный раздрай. Ни одна из претендующих на власть сил не контролировала всю территорию. Так кто к кому присоединяться-то должен был?! Скорей уж Украина к Кубани. Но и этого не было.
— Продолжаем. «Делегация Кубанской рады получила от официального Киева оружие, а среди казаков ходили радостные слухи о высадке на морском берегу гайдамаков», – пишет один из современных украинских публицистов о событиях Гражданской войны. Действительно ли «самостийная» Украина активно поддерживала сепаратизм на Кубани?
— Украина посылала на Кубань диппредставителей (самобытного барона крестьянского происхождения, офицера российского генштаба Фёдора Боржинского), специального представителя по культуре (некоего Олеся Панченко). Оружие и боеспособные гайдамаки были нужны самой Украине, причём абсолютно всем сторонам конфликта: и самостийникам (Петлюра), и полусамостийникам (гетман Скоропадский), и коммунистам, и махновцам. Этого добра на Украине самим не хватало.
Другое дело, что на Кубани были мощнейшие воинские традиции и масса воинов, оружия. Кубанские казаки поддерживали разных участников гражданского конфликта. Небольшой отряд кубанцев даже воевал на стороне украинских властей. Правда, очень небольшой…
— Одна из малоизвестных страниц истории прошлого века – насильственная украинизация южных регионов России. На ваш взгляд, почему в разгар политической борьбы за власть Сталин отдал «на откуп» российские регионы?
— Тут две основные причины: борьба с казачьей идентичностью и мировоззрением, крайне враждебными большевизму, и обеспечение лояльности украинских коммунистов во время борьбы Сталина с внутрипартийными оппозициями. Казачье мировоззрение пытались заменить на украинское, имеющее с ним общие символы (старинные песни, память о Запорожской Сечи), но более терпимое к большевизму. Эта цель, в отличие от лояльности украинских партийцев, так и не была достигнута.
Украинизация проводилась нудно и длительно. Но без большевистского радикализма, с откатами, как это было с украинизацией школы в 1927 году. Людей принуждали, мотали им нервы. Но не расстреливали. Больше всего украинизация затронула сферу школьного образования, культурную работу, газетное дело, печать. В гораздо меньшей степени — государственный и хозяйственный документооборот.
До начала сплошной украинизации в 1928 году замена русского языка украинским тормозилась заботой об иногородних — переселившихся на Кубань выходцах из других регионов России, не имевших запорожских корней. Кстати, кубанская балачка тогда была признана филологами-украинофилами ещё более украинской, чем говоры на территории самой Украины. Дело в том, что литературный украинский язык, создававшийся на базе диалектов Западной Украины и заимствований из польского, уже не включал в себя многие староукраинские элементы, сохранившиеся у потомков запорожцев на Кубани.
— Как украинизацию встретили жители Кубани, в том числе оставшиеся казаки?
– Украинизацию встретили в духе «и так жизнь тяжелая, а тут ещё…». С этаким ленивым отвращением. Хотя были и активные, жаркие протесты. Особенно у родителей школьников, которые выступали против украинизации очень резко. Украинскую языковую и национальную идентичность они воспринимали как абсолютно иноземную, чужеродную. И даже сравнивали её с китайской.
С самого начала украинизация вызвала недоумение и протесты рядовых кубанцев. Во время II Кубанской окружной партийной конференции в ноябре 1925 года (за несколько лет до массовой украинизации) в президиум поступила записка: «Известно ли крайкому, что население не желает обучаться украинскому языку и почему этот вопрос нельзя выносить на обсуждение хлеборобов станицы?». Даже в тех районах, где украинцы составляли явное меньшинство, все объявления органов власти в конце 1920-х должны были печататься на двух языках, а с начала 1930 года пытались массово перевести на украинский язык официальное делопроизводство на уровне районов. Но, естественно, многие работники его просто не понимали.
Поэтому стали организовываться курсы украинского языка, на которые сгоняли почти насильственно, например, в Приморско-Ахтарском районе. А в Сочи из-за неявки на курсы решили направлять на них ответственных работников три раза в неделю с контролем посещаемости.
Управляющий Абинским филиалом Госбанка СССР Буканов, коммунист с 1919 года, был обвинён в «великодержавном шовинизме» за то, что отказался принимать платежные документы от колхоза «1 Мая» на украинском языке.
– Как, кстати, оставшаяся интеллигенция восприняла украинизацию?
– Особенно против украинизации были настроены люди, имевшие хоть какое-то образование. Естественно, на русском языке. Таких на Кубани было относительно много. Совершенно неграмотным было вообще всё равно, на каком языке учиться.
На украинском языке к началу 1930-х годов издавалось более 20 районных газет и несколько сотен книг. Но с самого начала они не пользовались спросом. Например, в 1927 году украинские книги издательства «Северный Кавказ» катастрофически залеживались, издательство несло убытки. В Ейском районе учреждениям было предписано в принудительном порядке выкупать украинскую литературу.
Коснулись изменения и образования. Да так, что нарком просвещения Анатолий Луначарский на собрании школьных работников в Краснодаре заверил их в безосновательности опасений, что под напором властей украинский язык вытеснит русский.
«В большинстве случаев преподавание на украинском языке вызывает недовольство как среди иногородних, так и среди казачества», – писали чекисты об украинизации в Кубанском и Донском округах.
Доходило до комичного – компактно проживавшие в Кущёвском районе немцы жаловались в вышестоящие инстанции на то, что их заставляют учить украинский. И пришла директива – немцев украинцами не считать.
Украинизация слишком раздражала многих, раздражали её докучность и бессмысленность, эдакое кафкианство. Такое занудство иногда сильнее настраивает на активный и жёсткий протест, чем даже прямое насилие. Опытный революционер Сталин это хорошо понимал, поэтому в начале 1930-х годов, когда его политические противники уже не имели такого влияния, он свернул украинизацию.
– От истории – к дням сегодняшним. В Краснодарском крае традиционная украинская культура, по-видимому, настолько забыта, что властям приходится «насаждать» её в виде казачьей радиостанции и уроков балачки в школе?
– Казачье радио и уроки балачки в свете вышесказанного не имеют ни малейшего отношения к украинской культуре. Это попытка проинформировать людей о некоторых элементах кубанской казачьей, а совсем не украинской культуры. Отношения казачьей культуры и украинской во многом напоминают отношения американской и английской. Нельзя отрицать их родство и схожесть. При этом песни на английской языке, даже достаточно литературном, в США воспринимают как часть американской культуры, а отнюдь не британской. Кстати, радио «Казак ФМ» пользуется вполне реальной популярностью у пожилых автолюбителей, выросших в советское время. И оно, и уроки кубановедения крайне далеки от украинского контекста...
Андрей КОШИК, «Совершенно секретно», № 15/310, 2014 г.
