Какая из двух «русских угроз» опасней для США?
После того как Владимир Путин в интервью американской телекомпании высмеял антитрамповскую шпиономанию, два ближайших соратника американского президента Майкл Пенс и Рекс Тиллерсон высказались о России в совершенно разной тональности. Говорит ли это о разногласиях в американской администрации, об игре в плохого и хорошего полицейских или же о желании отвести удар от Трампа?
У США есть две «русских угрозы» – внутренняя и внешняя. И обе – ненастоящие. В оставшийся до встречи Путина и Трампа месяц – а они в любом случае познакомятся не позднее 7 июля, когда в Гамбурге откроется саммит «Большой двадцатки», – атака на Трампа по «русской линии» достигнет своего максимума.
Это будет их «последний и решительный бой» – если говорить о попытках противников Трампа из глобальной элиты использовать «русскую тему» для дискредитации американского президента. Все, что можно будет еще выдумать (хотя, казалось бы, куда еще) на тему «русского влияния на выборы в США», и вообще «плохих русских», будет выдумано – очередная волна поднимется в четверг, когда на слушаниях в сенате выступит бывший директор ФБР Джеймс Коми.
От него ждут свидетельств о том, как Трамп принуждал его прекратить расследование «порочащих связей» бывшего советника президента по национальной безопасности Майкла Флинна, – впрочем, Коми, может быть, и готов был бы наговорить на Трампа, но его явно сдерживает как отсутствие доказательств (нет, не только русского шпионажа – а давления Трампа), так и перспектива угодить под суд за ложь под присягой, то есть за свои прошлые показания, в которых о таком ужасном поведении президента не было сказано ни слова.
И хотя от длящейся уже семь месяцев кампании по «русскому вмешательству» и «русским связям» Трампа в Штатах все больше устает уже даже обычный телезритель, снижать накал борьбы сейчас невозможно. В таких условиях приходится сейчас работать всей команде Трампа. Которая каждое свое слово о России – причем не важно, в каком контексте, – давно уже взвешивает особенно тщательно. При этом осуждать российскую внешнюю политику, «российскую агрессию» не возбраняется – за это СМИ и конгрессмены ругать не будут. Но и тут нужно знать меру, ведь иначе получится, что в администрации говорят каждый о своем, еще и противореча самому президенту.
Впрочем, есть места, где не сказать о российской угрозе невозможно – так было на недавнем саммите НАТО в Брюсселе, где даже Трампу пришлось ритуально высказаться на тему «угроз со стороны России». Вот и вице-президент Майк Пенс, выступая в Вашингтоне на заседании «Атлантического совета» (одна из ведущих американских «неправительственных» организаций, занимающихся внешней политикой, с упором на натовский формат), заверил всех, что США полностью готовы выполнять свои союзнические обязательства в рамках НАТО и «придерживаться принципа, что нападение на одного – это атака на всех нас».
За неупоминание пятой статьи устава НАТО во время выступления в Брюсселе Трампа очень ругали, так что Пенс сказал о том, что президент упустил, добавив еще: «С появлением противников, новых и старых, наш альянс должен продолжать развиваться, чтобы противостоять угрозам сегодняшнего и завтрашнего дня, особенно угрозе терроризма». Но самое интересное – это то, какие угрозы Пенс перечислил:
«От попыток России перекроить международные границы силой до попыток Ирана дестабилизировать Ближний Восток, до глобальной угрозы терроризма, который может нанести удар в любое время в любом месте: кажется, в мире опаснее сегодня, чем когда-либо после падения коммунизма четверть века назад».
Иран не пытается дестабилизировать Ближний Восток – он защищает своих союзников в Сирии (вместе с Россией, кстати) и помогает дружественным силам в Ливане и Йемене, тем, кто представляет местное арабское население, а не пришлых исламистов или ставленников внешних сил.
Россия не пытается перекроить международные границы – процесс распада и собирания русского мира после 1991 года проходит через разные этапы и не угрожает ни Европе, ни тем более Америке. Впрочем, подобная риторика руководителей США неудивительна – так говорил Обама, объявляя о политике блокады и изоляции России, так говорит та часть атлантической элиты, которая считает Россию проигравшей и не имеющей права на отстаивание своих национальных интересов региональной державой, а Америку – мировым управляющим и гегемоном.
Но в устах второго человека в администрации президента Трампа подобные слова звучат странно, ведь именно новый президент США неоднократно говорил о своем желании изменить внешнюю политику своей страны. Подчинить ее целям внутренней политики, а не наоборот, как это происходило до него. Сделать упор на реновацию американской экономики и инфраструктуры, отказаться от диктата и навязывания своих ценностей и желаний, выстроить отношения с ключевыми игроками на прагматической основе, в том числе и с Россией.
И это не было пустым сотрясанием воздуха, предвыборным блефом: то, что происходит с Трампом после инаугурации, то есть внутриамериканская травля и европейские тревога и недовольство, показывают, что новый президент категорически неприемлем для атлантических элит. Трамп, при всех обрушившихся на него ударах, причем именно по «русской линии», продолжает твердить о своем намерении «поладить с Путиным» и воздерживается от антироссийских высказываний. Почему же тогда мы слышим «старые песни» от Пенса?
Тут нет никакой загадки.
Во-первых, у Пенса действительно другое восприятие России, но это не имеет никакого значения, потому что в этой паре все определяет Трамп.
Во-вторых, слова Пенса, по сути, повторяют, хотя и в более жесткой форме, фразу Трампа в Брюсселе и адресованы атлантической элите, которую Трамп хочет успокоить: нет, я не собираюсь разрушать НАТО, нет, я не отказываюсь от американского контроля над Европой. Трампу и его администрации не слишком верят, но когда слышат от них такие слова, все-таки немного успокаиваются.
В-третьих, Пенс работает и с американской аудиторией, показывая ей, что в администрации Трампа считают Россию опасной, что ей не будет уступок. Американцы должны видеть, что у них сильный лидер, а не марионетка русских, как об этом им уже полгода рассказывают большинство телеканалов.
Но чем тогда администрация Трампа отличается от администрации Обамы, восклицают некоторые российские политики, депутаты и политологи: у Обамы угроза миру исходила от России, Эболы и ИГИЛ*, а у трамповской администрации – от России, ИГИЛ и Ирана. В чем разница – в исчезновении Эболы?
Разница в намерениях. Обама (точнее глобальные элиты) действительно считали Россию проблемой, с которой нужно бороться, которую можно «наказать», «принудить». Договариваться же с Россией можно только по тем темам, которые выгодны самой Америке – например, по Ирану. Но к концу правления Обамы стало понятно, что ни ослабить Россию, ни изолировать ее не получается, более того, даже договариваясь с ней о чем-то выгодном для себя, США в итоге обнаруживают, что Россия выиграла от этого еще больше.
Старая стратегия в отношении России (точнее, конечно, в отношении всего мира как такового) не работала, приносила вред самим Штатам, и Трамп пришел для того, чтобы попробовать совершенно новую, другую линию. Эта новая стратегия, при всей любви Трампа к блефу, исходит из принципиально отличной от прошлой установки: из усиления Америки как государства, а не как проводника интересов глобальной элиты. Именно поэтому с Трампом можно попробовать договориться о серьезных вещах – и именно поэтому Владимир Путин терпеливо ждет встречи с президентом США.
Так что неудивительно, что вчера пресс-секретарь Путина хотя и высказал сожаление по поводу слов Пенса («безусловно, мы сожалеем в связи с такими формулировками в отношении нашей страны»), однако сделал акцент: «Мы надеемся, что прояснится все-таки позиция США, но, конечно, позиция президента Трампа является основополагающей и именно той позицией, на которую ориентируются в Москве».
При этом вчера же позиция Трампа в отношении России была озвучена его государственным секретарем. Рекса Тиллерсона по приезду в Новую Зеландию стали спрашивать об отношениях с Москвой:
«Президент ясно дал мне понять: не дай тому, что случилось здесь (то есть в США, имеется в виду расследование «русских связей» – ВЗГЛЯД), помешать той работе, которую ты должен сделать в этих отношениях (с Россией). И президент ясно дал понять... что мы можем добиться прогресса (в отношениях с Россией)».
Слова Тиллерсона (который предпочитает вообще ничего не говорить прессе) совершенно конкретны. У него есть установка на исправление, налаживание отношений с Россией, и он должен работать в этом направлении, не оглядываясь на то, что происходит в Вашингтоне. Понятно, что не реагировать на «адский цирк», устроенный вокруг темы «русские и Трамп», госсекретарь не может, тем более что и его всячески пытаются замазать – еще бы, кавалер российского ордена Дружбы, врученного ему лично Путиным, – но, по крайней мере, он делает вид, что его этот шум не отвлекает и никак не касается.
Нынешняя работа Тиллерсона, как и все, что касается американо-российских отношений, ведется в глубокой тайне. Настолько глубокой, что спустя годы об этих непрямых контактах Путина и Трамп можно будет написать столь же увлекательные книги, как о секретном канале общения Хрущев – Кеннеди (через советских дипломатов и разведчиков и брата американского президента). Хотя когда вся истерия с «русским следом» завершится, очень многие в США зададутся вопросом: а почему президента страны поставили в такие условия, когда ему приходилось чуть ли не голубиной почтой договариваться о встрече с главой другого государства? И, главное, зачем это было сделано?
А пока что даже посол США в Москве, похоже, не посвящен в детали «секретных контактов», иначе чем объяснить сказанное Джоном Теффтом во вторник на круглом столе с российскими СМИ? Когда посла спросили о договоренности о встрече Путина и Трампа, он тут же ответил: «Нет ничего. Пока нет договоренности о встрече». И даже решение по поводу встречи Путина и Трампа на саммите в Гамбурге в следующем месяце также не принято, уверял прессу Тефт: «Это то, на чем все спекулируют, но пока ничего не решено». Хотя все помнят, что месяц назад в телефонном разговоре два президента высказались «в пользу организации личной встречи в привязке к заседанию саммита «Группы двадцати» 7–8 июля в Гамбурге», как об этом сообщала кремлевская пресс-служба.
До того момента как пройдет встреча Путина и Трампа, американские, да и российские, чиновники могут говорить вообще все что угодно – значение будет иметь только то, что станут делать два президента. Делать, а не говорить.
Петр Акопов, деловая газета ВЗГЛЯД
