Афганская боль — это наша общая боль

Ровно 40 лет  назад в Афганистане произошла так называемая Апрельская революция, когда в результате военного переворота к власти пришли местные коммунисты. С тех пор война там не затихает буквально ни на минуту... Для нашей страны самым памятным и трагичным в этом плане стало пребывание советских  войск в 1979—1989г.г.

... Я почти никогда не писал об афганской войне, кроме разве что материалов общего плана — геополитика, международный наркобизнес, проблемы безопасности наших южных границ и т. д. А вот о конкретных людях — ничего. Да и, честно говоря, не привлекала никогда особо эта тематика.

Наверное потому, что так сложилось в нашей журналистике, согласно которой Афганистан — это либо сплошь герои без малейшего пятнышка на мундире, которые совершали невиданные подвиги, либо — это одни военные преступники и убийцы, выполнявшие приказы не менее преступных начальников. Не хочу сказать, что вся афганская тематика выдерживается именно в таких чёрно-белых тонах, но большому счёту она выглядит именно так. А я не люблю чёрно-белых тонов — 50 лет прожитой жизни давно научили меня тому, что окружающий нас мир сложен и очень разнообразен. И слава Богу, что в последнее время об Афганистане заговорили сами участники войны, их близкие — через телепередачи, через книги, через открытую публицистику. И на первый план вышли конкретные и живые человеческие судьбы...

На судьбу этого человека меня натолкнули мемуары бывшего начальника разведки 201-ой мотострелковой дивизии полковника Николая Кузьмина «Войсковые разведчики в Афгане» (к сожалению, недавно Кузьмин ушёл из жизни). Сам он служил в Афганистане с 1982 по 1984 годы, но в своей книге затрагивает историю разведки дивизии, начиная с момента ввода её в Афганистан в самом начале 1980 года. Есть там и такой эпизод:

«Первые серьёзные потери разведчики нашей дивизии понесли уже 13 мая 1980 года. Тогда в полном составе погибла разведывательная группа разведбата численностью 8 человек. Группу возглавлял помощник начальника разведки дивизии старший лейтенант Н.Р. Шигин...

Разведгруппа была высажена с вертолёта в отдалённом горном районе западнее г. Файзабад. В течение дня душманы их не трогали, наблюдали, изредка обстреливали. К вечеру же, убедившись, что их никто не поддерживает, окружили в ущелье. Радиосвязь у разведчиков с командованием отсутствовала, иначе им была бы оказана необходимая огневая поддержка и эвакуация...

Ожесточённый бой шел более трёх часов. Когда кончились патроны, разведчики попытались, используя наступившую ночь, отойти вдоль ущелья, но разве они могли сравниться в знании местности с местными жителями? Они были плотно окружены, и после ожесточённой схватки все погибли. Утром посланный в район боя десант обнаружил всех мёртвыми.

Тела Н.Р. Шигина и рядового С.Е. Соловьёва были обезглавлены... Рядовой Н.А. Романов подорвал себя гранатой. Рядовые М.В. Буянов, В.Г. Сабуров, С.Б. Рубанец, младший сержант В.И. Галкин и переводчик рядовой А.В. Музафаров были исколоты ножами, головы разбиты камнями, вывернуты ноги и руки...».

По мнению Кузьмина, гибель разведгруппы случилась по причине того, что ещё не было необходимого боевого опыта, наша армия только училась вести боевые действия против душманских банд, а боевой опыт и кровь, как подчеркнул Кузьмин, вещи неразрывные...

На меня это произвело сильное впечатление, тема задела сильно. Помню, я сказал тогда одному знакомому «афганцу»:

— Слушай, какая бессмысленная гибель. Людей ведь послали на заведомую смерть, наверное без малейшей гарантии выполнения задания.

«Афганец» горько усмехнулся и сказал:

— Там, за речкой много чего было... А знаешь, этот командир группы Коля Шигин наш земляк. Он, кажется, в Кстово похоронен...

В общем, эти слова меня только подзадорили, буквально как начинающего журналиста — захотелось самому разобраться во всей этой истории, которая, на мой взгляд, была во многом характерной для той войны: ушли люди на задание и не вернулись. «Афганистан страна чудес — зашёл в кишлак ты и исчез» — эта солдатская мудрость буквально пронизывала всю афганскую эпопею...

Это было недавно, это было давно

Я очень благодарен Андрею Валентиновичу Захарову, руководителю Кстовского районного отделения российского Союза ветеранов Афганистана, который живо откликнулся на мою просьбу найти родственников Николая Шигина. Именно он дал мне телефон вдовы Николая — Валентины Васильевны Шигиной, которая работает учителем физкультуры в одной из нижегородских школ.

— Свяжись с ней обязательно, — посоветовал мне Андрей Валентинович. — Женщина хорошая, с очень активной жизненной позицией. Несколько лет назад она добилась, чтобы в школе, в которой учился Николай, была установлена в его честь памятная доска.

Мы созвонились, и вот Валентина Васильевна сидит у меня в редакции. Передо мной подтянутая, спортивная, хорошо выглядящая женщина средних лет — с очевидным твёрдым и уверенным характером. Но когда мы начали говорить о событиях более чем 30-летней давности, плечи её опустились, лицо немного осунулось, а в глазах появились слёзы. И так всё время нашего длинного разговора!

Не люблю излишней лирики и разговоров о высоких чувствах, но я понял — это была Любовь, причём именно Любовь с большой буквы, которая не прошла за многие годы. Короткую семейную жизнь с Николаем Шигиным Валентина Васильевна вспоминает так, как это было только вчера...

— Мы ведь с Колей были не просто муж и жена, — рассказывает она. — Мы дружили наверное с пятого класса. Учились в одной школе в Афонино, вместе занимались спортом, главным образом лёгкой атлетикой. Нас потом вместе перевели в спортивную школу-интернат, который был на Автозаводе. После школы планировали вместе поступать в Педагогический институт на спортивный факультет. Но буквально перед окончанием школы приехал двоюродный брат Коли, военный — он-то и уговорил его поступить в танковое военное училище, которое в Ташкенте. Вот так нас жизнь первый раз разлучила — я осталась в Горьком, училась в пединституте, а он на четыре года уехал в Узбекистан.

Там Коля не только учился, но и активно защищал честь училища на всевозможных спортивных площадках. Был даже чемпионом республики по лёгкой атлетике, активно занимался многоборьем... Мы поженились, когда он учился на 4-ом курсе, в 1976 году, перед самым его выпуском. Помню, его хотели оставить в училище, на кафедре физической подготовки. Но меня это не очень устраивало — я ведь была активной лыжницей, а где в Узбекистане снег?

Поэтому Коля отказался и вместо одного выпускника уехал по распределению в Белоруссию, под Полоцк, воинская часть «Баравуха-три» — это танковый полк мотострелковой дивизии. Там Коля начал службу командиром взвода...

Валентина Васильевна вспоминает эти годы как наверное самые счастливые в своей жизни. У них родился сын Юра. Сама она устроилась работать учителем физкультуры в местной школе. А ещё организовала туристическую секцию, ходила со школьниками в походы по местам партизанской славы, которых в Белоруссии немало. Если у Николая было время, то и он присоединялся к этим походам.

— У нас дома всегда было шумно, — рассказывает Валентина Васильевна. — В выходные на чай приходили мои ребятишки, чуть ли не целыми классами. Они даже собаку мне подарили... А Коля иногда приводил своих солдатиков. Среди них много было узбеков, они по-русски плохо говорили. Коля просил меня: «Валя, помоги ему письмо домой написать, он и говорить-то толком не может, а уж письмо — это целая проблема». И я помогала... Знаете, вспоминая ту жизнь, сейчас она кажется слишком шумной, активной и непривычной, а ведь тогда мы все так жили. Для нормального советского человека это было в порядке вещей...

А потом пришёл декабрь 1979 года. О том, что в Кремле принято решение ввести войска в Афганистан, в стране практически никто не знал.

— Это было словно вчера, — тихо говорит Валентина Васильевна. — Помню, что перед самым Новым Годом Коля вдруг прибежал домой на обед, что всегда было большой редкостью. Говорит, что его срочно переводят на новое место службы и ему до утра надо сдать взвод, а ещё подготовиться к выезду. Спросила его: «Куда хоть едешь?». Он ответил: «Говорить не имею права. Скажу так — туда, где учился». Я поняла, что куда-то в Среднюю Азию... В тот день он вернулся очень поздно. Попросил приготовить побольше еды. А под утро, поспав всего пару часов, снова убежал в полк...

Я ждала его возле КПП, примерно часов в семь утра. Шёл мокрый снег, который хлопьями падал на брезент грузовика, на котором Коля выехал из части. Машина остановилась, он спрыгнул из кузова. Взял у меня корзину с едой, обнял, посмотрел на меня и вдруг сказал с какой-то тоской в голосе: «Валя, а я ведь без тебя жить не смогу». После чего снова обнял, запрыгнул в грузовик и махнул рукой на прощание... Эта картинка до сих пор стоит перед глазами — Коля, его шинель, падающий на брезент снег... Больше живым я его не видела...

Всего Валентина Васильевна получила от Николая 17 писем. Из них она узнала, что эшелон с боевой техникой, которую сопровождали старший лейтенант Николай Шигин и его сослуживцы по Белоруссии, в январе 1980 года прибыл в узбекский приграничный город Термез.

— Технику они сдали в разведбат нашей 201-ой дивизии, которая перебрасывалась в Афганистан, — рассказал мне афганский сослуживец Шигина, Александр Воловиков. — Поэтому ему и ещё одному прибывшему офицеру предложили остаться в разведывательном отделе.

Николай получил должность помощника начальника разведки дивизии по аэродешифровке. Аэродешифровка — это перенос сведений, которые были получены путём фотографирования местности с самолёта на обычную полевую карту. Но Николаю пришлось заниматься не только этим...

На афганской выжженной земле спят тревожно русские солдаты

Когда солдаты и офицеры 201-ой дивизии узнали о предстоящем афганском походе, то не придали особого значения. Никто ведь не предполагал, что отправляются на настоящую войну. Николай даже написал в своём письме, что скорее всего войска встанут в Афганистане также, как где-нибудь в Германии или в Чехословакии, обустроятся по военным городкам, после чего офицеры смогут перевести сюда свои семьи.

Да и наше высшее руководство не предполагало участия армии в реальных боевых действиях. По плану, армия должна была стать сдерживающим фактором для афганской мусульманской оппозиции, которая бросила вызов правившему в Кабуле коммунистическому режиму — мол, сам факт присутствия наших войск заставит оппозицию сложить оружие, а режим только укрепится... Однако Афганистан быстро преподнёс свои жестокие уроки! Советская армия втянулась в изнуряющую партизанскую войну.

О том, что это была за война, Николай Шигин весьма красочно описал в одном из своих посланий за март 1980 года:

«Валечка, милая, здравствуй!

Не обижайся на меня, пожалуйста, за столь редкие письма. Ведь мы же воюем, и я не всегда нахожусь на месте нашей дислокации. Так вот вчера вечером приехал с операции, которая проводилась в течение недели. Только приехал, и мне передали вторую почту от тебя из пяти писем. Как ни странно, но они уже второй раз прибывают все вместе. Так что письма твои я получаю с промежутками в неделю. Сегодня 21 марта, у нас Новый афганский 1359 год. Я не ошибся, мы живём в 14 веке. Наблюдаем, как крестьяне (дехкане) пашут землю на быках и деревянной сохой. Живут они в жалких глинобитных лачугах, на пол постилают циновки, стеганые одеяла, подушки. Это и вся обстановка, дополняемая несколькими кувшинами. Территория довольно однообразная. 4/5 составляют горы и лишь – 1/5 долины...

Одежда у них почти у всех одинаковая: широкие шаровары (обычно синего цвета), куртка и поверх неё набрасывают кусок полотна  в виде плаща, на голове чалма, ноги босые или в колошах, но без носков. Никто не бреется, религии ислам, верят очень фанатично, особенно в загробную жизнь.

Валечка, есть возможность отправить это письмо через Термез, поэтому я тебе опишу нашу обстановку, только ты не расстраивайся и за меня не беспокойся, а то больше об этом писать не буду. Обстановка сейчас сложная и довольно-таки опасная. Нас считают оккупантами. Почти всё население воюет между собой и нас не забывает.

Душманы (басмачи) очень жестоко расправляются со своими жертвами (обрезают уши, нос, выкалывают глаза), нападают, в основном, в сумерках или ночью. (Там, где Морякин, он под Джелалабадом, вырезали очень много наших солдат).

Постоянно ведётся обстрел шоссейных дорог, ведь все передвижения только по ним, стреляют, в основном, в голову или в сердце. Афганские части очень слабо ведут боевые действия, у них очень много дезертиров, убивают своих командиров, замполитов и уходят иногда полным составом в горы к басмачам. Местные власти никакой работы с населением не ведут, охраняют сами себя, в партии разногласия и течения. Воевать с этими бандами очень трудно, они действуют небольшими группами, на лошадях, а на нашей технике по горам сильно — то не разгонишься. Проводил операции, но они малоуспешные, пока доберёмся, они успевают уйти в горы. Мы уходим, они возвращаются.

Заставляют убивать “неверных”, то есть нас и тех, кто на нашей стороне (“активистов”). Если отказываются, то убивают их самих и их семьи. Мы располагаемся у города Кундуз. Раньше правителем здесь был брат Амина, и на эту провинцию возлагались большие надежды. Так что в самом провинциальном центре и окрестностях очень много басмачей!

Делаем систематические “набеги” на кишлаки, прочёсываем их, у кого находим оружие, расстреливаем, на выстрел отвечаем выстрелом...

Сейчас ищем новые способы и средства ведения партизанской войны. Чаще всего, когда нормальная погода, вылетаем на вертолётах, это в наших условиях самый эффективный способ борьбы.

Валечка, милая, я тебя еще не запугал? Только ты не переживай, всё будет хорошо, скоро я приеду в отпуск...

Март 1980 года, Кундуз».

Письмо, согласитесь, очень откровенное и на редкость правдивое для того времени, когда царила советская цензура. А ведь родителям в Горький Шигин писал совсем другие письма, полные оптимизма, где о войне не было ни слова... Думаю ответ очевиден — Валентина для него была не просто женой, а верным и надёжным другом, которому хочется излить душу, тем более в таких напряжённых боевых условиях.

— Колю Шигина я помню — худощавый, среднего роста, спортивный. Мы были ровесниками, — рассказал мне генерал Николай Бурбыга (в 1980 году — старший лейтенант, редактор дивизионной газеты). — Он служил в разведке. Иногда приходил ко мне в редакцию, к секретарю Ольге. Она была родом из Таджикистана, знала местные языки, и он просил помочь ему с переводом документов, захваченных у душманов... Пока Ольга переводила, мы с ним пили чай, много болтали, главным образом о доме. Впечатление Николай производил положительное — в нём ещё не иссяк тот армейский романтизм, которым мы все были заряжены ещё с военного училища. Во всяком случае, мы твёрдо верили в то, что выполняем в Афганистане интернациональный долг...

Страшное известие о гибели мужа Валентина Васильевна получила сразу после майских праздников.

— Можете верить, можете нет, но какое-то предчувствие беды у меня было, — рассказывает она. — Я тогда была в Минске, на курсах повышения квалификации для учителей. Праздновали 35-летие Победы. В Белоруссии ведь особое отношение к Великой Отечественной войне, там она прошлась буквально через каждый дом, через каждую семью. Поэтому празднуют всегда не формально, а буквально от души... 9-го мая 1980 года меня так растрогало шествие ветеранов в центре Минска, что прямо на улице очень сильно разревелась. Да так, что на меня обратил внимание сам Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Машеров, легендарный партизанский командир, который проходил мимо. Он сам подошёл ко мне и начал успокаивать. А я остановиться не могу — почему, не знаю, чувствую, что грядёт какое-то горе...

Горе пришло 15-го мая. В тот день Валентину Васильевну вызвали к ректору прямо с учёбы.

— В его кабинете стояла тишина, все почему-то стояли у стенки и уводили глаза. А на столе лежала трубка телефона. Я взяла её и мне кто-то сказал: «Ваш муж, Николай Романович Шигин, погиб в Афганистане, выполняя интернациональный долг. Тело перевезут в Горький, выезжайте туда». После чего положили трубку...

А дальше, вспоминает Валентина Васильевна, всё было как в тумане... Её тут же посадили на самолёт... Весь перелёт за ней буквально ухаживала бортпроводница, которая периодически бегала за лекарствами... Кто-то предупредил начальство в Горьком, и Валентину Васильевну прямо у трапа встретило такси...

— Прямо с аэродрома я примчалась в Подновье, где жили Колины родители, — вспоминает Валентина Васильевна. — Дверь мне открыла свекровь. «Где Коля?!» — кричу я ей. Она отшатывается и говорит: «Как где? Он же служит...». Тут я ей всё сразу и выложила, с дуру. Она в обморок... Оказалось, что родителям никто и ничего не сообщил. Ничего не знали и в военкомате. Появилась надежда, что произошла какая-то ошибка, что всё ещё обойдётся.

— Не обошлось, — вздыхает Валентина Васильевна. — 22-го числа в дом вошёл незнакомый лейтенант, его звали Николай Жуковский из штаба 201-ой дивизии. Он привёз останки Коли... Помню, это был деревянный ящик, наспех сколоченный из каких-то обрезков, а внутри находился запаянный цинковый гроб, который открывать не разрешили. Хоронили уже на следующий день, 23-его, потому что стоял ужасный запах, а из гроба сильно текло... Лейтенант Жуковский говорил мне странные слова: «Хорошо, что у Коли все конечности на месте»... Что это означало, я узнала только потом, когда появились рассказы «афганцев» — в каком страшном, расчленённом виде порой находили в Афганистане наших убитых солдат и почему их хоронили в закрытых гробах.

На похороны Николая Шигина собрались десятки людей из Подновья, Афонина, совхоза имени Жданова, где работал его отец. Похороны вылились в настоящее массовое траурное шествие, ставшее весьма символичным — так получилось, но старший лейтенант Шигин стал как бы предвестником той нескончаемой скорби, которая на протяжении последующих девяти лет придёт из Афганистана в десятки нижегородских семей... Осенью 1980 года Николай Шигин и пулемётчик Николай Романов посмертно были награждены орденами Боевого Красного Знамени, а другие павшие с ними солдаты, самому старшему из которых было 20 лет — орденами Красной Звезды...

— Вот так я стала вдовой в 24 года, — говорит смахивая слёзы Валентина Васильевна. — Первые годы выть хотелось от непроходящей тоски, поверьте! Коля мне ни разу так и не приснился. Во сне слышала только его шуршащие шаги — знаете, так люди по камням в горах ходят. И всё...

Когда в нашу часть стали возвращаться офицеры, которые уезжали в Афган вместе с Колей, я их просто ненавидела. Как?! Почему они, а не он? Ведь он такой был хороший, все его любили и уважали... Пока однажды — где-то в 82-ом или в 83-м году — в Полоцке не забрела случайно в храм, который только-только передали верующим. Там шёл ремонт, которым в том числе занимался и батюшка, настоятель храма. Он увидел меня и подошёл как был — с заткнутыми за пояс полами рясы. Стал осторожно расспрашивать. Я всё выложила ему как на духу. Он вздохнул и сказал: «Господу нашему ТАМ нужны не только грешники и плохие люди. Ему нужны и хорошие. Твоему мужу срок пришёл, он погиб как настоящий воин. Поверь, ему сейчас, у Господа, хорошо и спокойно! И тебе пора успокоиться». После этого с меня как сняло что-то...

Я потом много думала и размышляла над превратностями нашей с Колей судьбы. Ещё на третьем курсе института мы с девчонками по глупости попросили цыганку погадать нам. Цыганка, помню, глянула на меня и прямо бросила: «Тебе тяжелее всех будет! Рано замуж выйдешь за военного, рано мужа потеряешь!». Я сильно тогда перепугалась. Но девчонки сказали: «Да кому ты веришь! Это же всё бабкины сказки!»... Ну да, мы же тогда были все комсомольцами и атеистами...

Да, наверное, Коля мог бы не поступать в военное училище, а пойти со мной в пединститут, о чём мы вместе мечтали. Да, он мог бы потом остаться в училище, а не ехать в Белоруссию. И кто знает... Но случилось то, что случилось. Видимо, так было на роду написано. С этим сегодня и живу... Во всяком случае я очень благодарна Богу за то, что он подарил мне с Колей хоть и короткие, но такие счастливые годы жизни...

Кто виноват, скажи мне, брат?

А теперь поговорим подробнее о том, что именно случилось под Файзабадом 13-го мая 1980 года и как именно погибла разведгруппа под командованием старшего лейтенанта Шигина. Вопросов здесь больше чем ответов. С каким заданием уходила группа? Почему отсутствовала связь? Почему группа ушла именно под Файзабад, который в общем-то был вне сферы контроля 201-ой дивизии? Там ситуацию контролировал отдельный 860-ый полк, который располагался как раз на этой сложной с оперативной точки зрения территории провинции Бадахшан — на стыке Афганистана, Советского Союза, Китая и Пакистана (здесь главным образом жили таджики, которые из Таджикистана бежали в 20-30-ые годы, когда там шла война с басмачами, поэтому русских здесь сильно ненавидели). Почему не было координации с командованием? И, наконец, кто именно отдал приказ на выход разведывательной группы?

Полковник Кузьмин в своей исторической справке попытался ответить на часть этих вопросов:

«Не знаю, чем была вызвана необходимость назначения офицера штаба дивизии (т. е. Шигина) командиром разведоргана, обычно это редко практикуется... Радиосвязь у разведчиков с командованием отсутствовала, иначе им была бы оказана необходимая огневая поддержка и эвакуация. Случись такая утрата связи в 1982–1983 годах, в район их предполагаемого нахождения были бы немедленно высланы вертолёты и группа была бы найдена. Но был всего-навсего май 1980 года, и боевой опыт ещё надо было получить. Боевой опыт и кровь – вещи неразрывные...

Причиной гибели разведгруппы было то, что наши войска тогда еще были во власти требований старых уставов и наставлений, абсолютно не подходивших к условиям Афганской войны. Ведь согласно «Наставлению по тактической разведке» 1966 года, действующему в тот период, разведывательные группы от дивизии могли высылаться в тыл противника на глубину до 100 км!

… Как показала дальнейшая практика в Афганистане, за ворота гарнизона можно было высовываться не менее чем взводом, а то и ротой. Десант в глубину зоны – не менее роты, да ещё и при поддержке артиллерии и боевых вертолётов. А тут высадили 8 человек без всякой поддержки, а потом и без связи, практически на верную гибель.

1980 год изобиловал подобными случаями и не только в нашей дивизии...».

Отчасти с этим мнением согласен и Николай Бурбыга:

— Да, тогда мы только-только зашли в Афганистан и сразу же столкнулись с ситуацией, к которой толком готовы не были — жестокая партизанская война, на которой просто не работали все привычные воинские требования и уставные положения. Скажу даже больше. Наблюдался даже определённый бардак. Ведь приходилось одновременно заниматься и строительством казарм, и налаживанием быта, и боевой учёбой, и ведением боевых действий. Многим офицерам приходилось брать на себя выполнение сразу нескольких обязанностей. Неудивительно, что нередко возникали ситуации, когда людей задействовали там, где им быть просто не полагалось... Когда Коля Шигин погиб, для всего штаба это стало настоящим потрясением. До того было разное, люди гибли в основном порознь, случайно, часто по своей же вине. Но что бы вот так, вся группа, да ещё при выполнении боевой задачи. Это было впервые... Я сам несколько дней не мог прийти в себя, вчера ещё спокойно встречались разговаривали, а сегодня его убили, причём так зверски... Про гибель группы говорили разное. Якобы Шигин действовал чуть ли не в одиночку, чисто по своей инициативе. Он получил информацию о том, что в одном из кишлаков скрывается известный душманский главарь по имени Башир. А информацию в такой партизанской войне следует реализовывать быстро и оперативно — потому что душманы на месте не сидят, сегодня он здесь, а завтра — где-нибудь уже в Пакистане. Вот он и решился выйти в самостоятельный рейд по поимке Башира. Но в результате сам попал в ловушку... Кстати, противника тогда мы все сильно недооценивали. Смотрели на душманов свысока. Ну кто они такие? Так, забитые полуграмотные крестьяне, а мы — одна из сильнейших армий мира! Да, дорого нам обошлось такое вот высокомерие...

— Мне тоже не понятно, зачем надо было идти штабному офицеру, — недоумевает бывший сержант взвода связи 783-го разведывательного батальона Владимир Кузнецов. — У нас в батальоне было много опытных офицеров, ходивших в рейды. Например, лейтенант Сериков — у него к тому времени было уже более двух десятков боевых выходов.

Историческая справка. 783-й отдельный разведывательный батальон — 783-й ОРБ 201-й Гатчинской дважды Краснознамённой мотострелковой дивизии, одна из разведывательных частей 40-й армии. Сформирован 1 декабря 1972 года в Среднеазиатском военном округе. Решал оперативно-тактические задачи разведывательного подразделения в составе 201-й мсд в Афганистане. Принимал участие в войсковых, дивизионных и частных боевых операциях. Выполнял задачи разведывательно-поискового, авангардно-наступательного и штурмового характера. Зона ответственности провинции Кундуз, Баглан, Бадахшан, Балх, Тахар, Саманган. Место дислокации 783-го ОРБ в период всей афганской войны — г. Кундуз. В 1980 году батальоном командовал майор Алибек Кадырович Кадыров. Именно разведбат выделил Николаю Шигину людей, которые погибли вместе с ним...

— Что же касается связи... По моему они всё-таки ушли с рацией, — полагает Кузнецов. — Но ведь это была наша полевая Р-105, не очень надёжная вещь, эфир ловит плохо, особенно если есть препятствие. А ведь они ушли в горы, да ещё спустились в ущелье... Думаю, именно поэтому они не могли вызвать помощь.

— Меня в тот день в подразделении не было, находился на задании, — вспоминает бывший командир 1-ой разведывательной роты Александр Воловиков. — О случившимся мне потом рассказывал мой взводный лейтенант Виктор Сериков, родом из Омской области. Это у него Шигин взял бойцов. Шигин пришёл к нам в расположение с уже готовым приказом и сказал взводному: «Иду брать языка». Хотя потом мне говорили, что никакого приказа о взятии языка не было, надо было только понаблюдать за местностью... Глупо, конечно — туда, куда они пошли, вообще нечего было соваться... Впрочем, ничего сейчас не могу утверждать однозначно, столько времени прошло... Они ушли — он, Шигин, и ещё пятеро моих солдат...

Кстати, Воловиков мне рассказал, как группа оказалась под Файзабадом. Туда выдвинулись некоторые части 201-ой дивизии. Дело в том, что душманы в ряде мест разрушили стратегически важную и очень древнюю, известную чуть ли не со времён Александра Македонского дорогу Кундуз-Кишим-Файзабад, протянувшуюся вдоль реки Кокча. Когда на восстановление направились военно-инженерные подразделения, то они подверглись вооружённым нападениям. Чтобы отогнать бандитов от дороги, началась совместная боевая операция 201-ой дивизии и 860-го полка. Судя по архивным документам, в числе выдвинувшихся частей были 149-ый полк дивизии и 783-ий разведбат. По воспоминаниям Воловика разведчики заняли позицию в районе кишлака Каракамар, поднявшись на господствующие высоты.

— Я уже точно не помню, но батальон был не весь. Была моя первая рота, кажется третья рота, штаб, плюс связисты и инженерное отделение. Во главе — комбат Кадыров. Поднимались на гору долго — часов восемь. Эта высота стала нашей временной базой, откуда мы периодически ходили на боевые вылазки. В тот день, когда к нам на вертолёте прилетел Шигин, я как раз был на таком выходе.

— Знаете, я не верю, чтобы Коля мог пойти на разведку самовольно, — уверена Валентина Шигина. — Такие неразумные инициативы за ним никогда не водились. Никогда! К тому же он давно и профессионально занимался спортом. А спорт — это прежде всего железная дисциплина, к которой Коля был буквально приучен с детства...

Любопытно, но вполне возможно, что и в самом деле не было никакого спонтанного разведывательного выхода, инициированного исключительно самим Шигиным. Тем более Шигин в свой последний поход ушёл не из штаба, а предварительно отправился к разведчикам на вертолёте. Значит, такой дальний выход, да ещё с привлечением вертолёта, должен был, как минимум, с кем-то согласован. Вот интересные строки из последнего письма Николая Шигина:

«... завтра уезжаю дней на пять, а может быть и больше, у нас уже вечер, десятый час, осталось до выезда часа 4-5. Так не хочется ехать и в то же время хочется. Хочется потому что интересно, а всё равно — не хочется».

Да, предчувствие гибели не обманывало Николая... Письмо датировано 11-м маем, а выход состоялся только 13-го. Значит, всё готовилось заранее, срок операции даже был перенесён — и вряд ли всё это могло состояться без согласования с кем-то из более высокого начальства.

И ещё один интересный момент. Информация о гибели группы Шигина попала в доклад руководителя Оперативной группы Министерства обороны СССР в Афганистане маршала Советского Союза Сергея Леонидовича Соклова. Доклад был адресован министру обороны Дмитрию Фёдоровичу Устинову (датирован 15-м мая 1980 года):

«При проведении разведки маршрута КИШИМ, ФАЙЗАБАД в районе 2 км вост. КАРАКАМАР убиты 7 чел., в том числе 1 офицер орб 201 мсд — ст. л-т ШИГИН».

Ни об одной из потерь, которые перечислены в докладе — а это обзор боевых действий всей 40-ой армии — не указаны такие подробности, да ещё с указанием фамилии конкретного командира... О чём это может говорить? Зачем Соколову об этом понадобилось информировать министра, хотя в докладе перечислены куда как более значительные операции и потери на них, но без указания имён павших офицеров? Например, Соколов не сообщил никаких подробностей о трагической гибели 11-ого мая целой роты 66-ой отдельной мотострелковой бригады, попавшей в засаду у кишлака Хара, провинция Кунар (погибло тогда под разным оценкам почти 80 человек). Зато о гибели разведчиков 201-ой дивизии, можно сказать, сообщено детально.

Может, потому, что задание старшему лейтенанту всё-таки было спущено сверху? Кстати, в докладе указано и задание группы — разведка маршрута по дороге Кишим-Файзабад, в районе кишлака Каракамар. Поневоле припоминается упоминание Воловикова о том, что настоящим заданием группы как раз была разведка местности, без захвата языка. Почему же тогда группа решилась на этот захват?

В общем, вопросы, вопросы, вопросы...

Если версия о приказе сверху верна, то вырисовывается не очень приглядная картина. Будь выход удачным, да ещё с пойманным бандитским главарём, наверняка бы сегодня у этой победы было бы много отцов-командиров: один отдавал мудрый приказ, другой осуществлял руководство, третий мысленно был с разведчиками... Но поражение, как известно, всегда сирота! И когда случилась трагедия, проще всего оказалось перевести стрелки на погибшего старшего лейтенанта — мол, сам ушёл и сам погиб, виновных, кроме него самого, нет.

Есть у меня предположение, кто именно мог в штабе отдать приказ Шигину и кто, собственно, не позаботился о должной координации выхода группы с разведывательном отделом штаба дивизии... Косвенно моё предположение в сугубо частном разговоре подтвердил и один из бывших офицеров 201-ой дивизии...

Но это, подчеркну, только моё предположение. Поэтому имени этого предполагаемого виновника называть не буду — если я ошибаюсь, то не хочу наводить тень на человека, а если он виноват... то что ж, пусть Бог ему будет судья!

Таким образом, вопрос о виновнике гибели группы остаётся открытым... Как сказал мне Александр Воловиков: «На войне бывает всякое, на то она и война». По его словам, на войне порой случаются такие вещи, которые не укладываются ни в какую нормальную логику. А Воловикову верить точно можно, этот человек прошёл не только Афган, но и вторую чеченскую войну... Так что сегодня каждый волен придерживаться своей версии событий!

Сейчас же мы можем только реконструировать трагический выход разведчиков...

В ночь ушла армейская разведка...

Их было семеро, а не восемь, как ошибочно указывал полковник Кузьмин (рядовой Сабуров в тот рейд не выходил) — это старший лейтенант Николай Шигин, младший сержант Владимир Галкин, ефрейтор Михаил Буянов, рядовой Сергей Рубанец, рядовой Николай Романов, рядовой Сергей Соловьёв. Все из 1-ой разведывательной роты, плюс рядовой Аюбек Музафаров, таджик-переводчик из 4-ой роты радио-разведки.

— Ребята спустились с горы и сели на «броню», — рассказывает Воловиков. — Их высадили возле Каракамара, после чего они в пешем порядке выдвинулись по ущелью.

Немного прервёмся. Каракамар находится на той самой дороге Кишим-Файзабад, которую защищали наши бойцы. Здесь река Кокча делает резкий поворот, образовав своеобразную дугу-излучину, в центре которой и находится Каракамар. Почти перпендикулярно дороге, прямо от кишлака начинается ущелье, в котором находятся другие афганские кишлаки. Вот по этому ущелью и ушла разведгруппа.

— Сначала они прошли первый кишлак, где их встретили чуть ли не хлебом-солью, — рассказывает Воловиков. — Им там сказали, что бандитский главарь, которого они ищут, находится во втором кишлаке (речь идёт о кишлаке Тутбулак — моё примечание, В.А.). Это была коварная ловушка. Потому что когда они вышли ко второму кишлаку, их начали обстреливать. Они стали отступать обратно, а с тыла на них напали жители первого кишлака, которые только что клялись в дружбе. Таким образом разведчиков зажали с двух сторон. Часа три-четыре они отбивались. Им предлагали сдаться, но они продолжали стрелять, пока не закончились патроны. Их потом добивали раненных... Пулемётчик Романов подорвал себя гранатой... Шигину и снайперу Соловьёву бандиты отрубили головы... После этого душманы устроили обвал и завалили тела камнями... Мы потом по этому свежему обвалу их и нашли...

Из воспоминаний бойца третьей роты 783-го разведбата Евгения Наумова, друга и земляка пулемётчика Романова:

« Николай в этот день с группой из пяти человек был в разведке. Наступил вечер, а их нет. По рации только успели сообщить: напоролись на засаду, отбиваются. Пока бежишь в горы, а это не близко, не успеешь. Темень — ни зги не видно. Взлететь из-за этого тоже не можем. Еле дождались рассвета, рванулись в горы, на спасение. Прилетели на вертолётах на место — тишина... Опоздали. Расспросили старика в ауле. Тот рассказал: ночью был большой бой, в плен сдаваться русские не стали, хотя их хотели захватить живыми. Долго стреляли. Замолкли автоматы, последним ещё долго отстреливался пулемёт, а он был только у Николая. Потом взрыв гранаты... Мы осмотрели всё вокруг, из земли вырыли ребят...».

— Вид у погибших настолько был ужасен, даже сейчас не хочу говорить, что именно мы там увидели. Не думал, что ТАК можно изуродовать людей, — вспоминает Владимир Кузнецов. — Один из погибших — Сергей Рубанец из Ленинграда. Мы с ним вместе служили ещё в Германии, откуда нас в Афган перебросили. Помню мы с ним даже обмундированием обменялись. Я ему свою «парадку» отдал, а он — шинель. Это мы так к дембелю готовились. Я же осенью увольнялся, а он — должен был будущей весной... Да, вот и дембельнулся Серёга, досрочно и в цинковом гробу... Знаете, мне потом рассказывали, что якобы этот бой слышало одно наше подразделение, которое стояло под Файзабадом. Говорили, что его командир, лейтенант, запросил своё начальство — что это за стрельба и надо ли прийти на помощь? Ему велели оставаться на месте и не обращать внимания... Наверное, его начальство само не знало, кто тут и с кем воюет...

— Говорили, что Шигина и снайпера Соловьёва обезглавил лично главарь Башир, за которым Николай охотился, — говорит Николай Бурбыга. — Кривой меч, которым это было сделано, наши разведчики нашли буквально рядом. Этот меч затем долго валялся у меня в редакции. Честно скажу, не хотелось даже притрагиваться к нему, такая от меча шла плохая энергетика. Я его потом отдал проверяющему из Кабула — был только рад избавиться от этой «игрушки»...

Практически все бывшие разведчики, с которыми мне удалось побеседовать, в один голос утверждали, что если бы разведвыходом непосредственно руководил начальник разведки дивизии, подполковник Валерий Ефимович Шпилевский, то ничего такого не случилось бы. Но подполковника также не было в тот роковой день в расположении батальона — как и комроты Воловиков был на другом задании.

— Шпилевский долго после этого себя корил, — рассказывает Николай Бурбыга. — Я его хорошо знал, этот был настоящий разведчик с большой буквы. Выходец из ГРУ, долго работал в резидентуре за границей. Но был правдорубом и чрезвычайно щепетильным к любой несправедливости. За что однажды попал в немилость к начальству — его сослали в Среднюю Азию на должность начальника разведки 201-ой дивизии... Узнав о гибели Шигина и солдат он сильно сокрушался и всё время говорил: «Эх, Коля, Коля... Ну как же ты так!».

Надо сказать, что гибель разведчиков не осталась безнаказанной. В письме Валентине Шигиной офицер штаба дивизии Николай Жуковский написал, что «Коля погиб между кишлаками Каракамар и Тутбулак... У Каракамара наши устроили засаду. Ночью их едва, не накрыла банда, но наши забросали басмачей гранатами, а одного взяли в плен. Он сказал, что ТОГДА на наших напала банда в 50 человек и все жители Каракамара... Утром наши, обложили все высоты (кишлак в низине), а тот взвод, с которым был тогда Коля, пошёл в кишлак. Замполит увидел, как загорелся один дом, потом второй, третий. Орал: “Уберите их оттуда!”. Но ребята прочесали до конца. В кишлаке были только мужчины ...».

На самом деле, как рассказывают очевидцы, на зачистку вышел не взвод, а вся первая рота. И кричал не замполит, а комбат Кадыров... Впрочем, это не важно. Важно то, что банда была ликвидирована. Из доклада Маршала Советского Союза Соколова министру обороны СССР Устинову от 17-го мая 1980 года:

«В районе сев. и юго-вост. КАРАКАМАР силами 201 мсд… уничтожена банда до 70 чел. Потерь нет».

Хотя главарю Баширу тогда удалось уйти... Его обнаружили несколько позже — к подполковнику Шпилевскому пришёл информатор из местных по имени Хафизулла и сообщил, что главарь по определённому адресу прибыл на какую-то душманскую сходку. На сей раз людьми рисковать не стали — послали боевой вертолёт. Вертолётчик-украинец по фамилии Браташ буквально расстрелял из крупнокалиберного пулемёта нужный дом, из которого живым не вышел никто...

… А потом наступило третье августа 1980 года, очень трагический день в истории всей 201-ой дивизии. В этот день, когда Москва прощалась с летней Олимпиадой, а над столицей под слёзы зрителей взлетал олимпийский Мишка, в душманскую засаду угодил 783-ий разведбат. Батальон шёл на выручку подразделения 149-го полка, оказавшегося в трудной ситуации, но сам попал в душманскую западню в районе ущелья Шаеста. Из письма Жуковского Валентине Шигиной:

«Третье августа – чёрный день в историй нашей части. Примерно в том же месте, где погиб Коля, батальон попал в окружение. Вышли немногие. Погибли многие мои друзья. Первая рота полностью, начальник штаба... Да лучше не перечислять – 37 человек погибло и 23 ранено. Дни же были, как чёрный сон. Спали урывками, комиссий понаехало, самолёты только успевали привозить и отвозить «цинки»...

На самом деле потери у Шаесты были тяжелее – согласно последним данным, 47 убитых и 49 раненых... Спустя две недели прямо в Кундузе погиб лейтенант Николай Лось, общий друг Шигина и Жуковского (Жуковский неоднократно упоминал его в своих письмах) . Лось чудом уцелел в бойне под Шаестой, но, видимо, судьбу не обманешь. БРДМ, в которой он находился, душманы в упор расстреляли из гранатомёта. Все, кто находился внутри броневика, сгорели заживо...

Впрочем, это уже другие истории, которые своим трагизмом буквально заслонила за собой всё, что было ранее, включая и гибель разведгруппы Николая Шигина. А впереди у 201-ой дивизии были ещё долгие годы афганской войны, войны в Таджикистане после развала Советского Союза, нелёгких армейских будней по защите южных рубежей уже новой России, которые также не обходились без серьёзных потерь...

И всё же о Шигине и его разведчиках сегодня помнят! Каждый год Николая и ещё многих других солдат обязательно поминают выжившие бойцы из 783-го разведбата, которые в память о павших товарищах возвели часовню в деревне Кустарёвка Рязанской области. Вечная им всем память!

… Наверное, причину трагедии группы Шигина могли бы раскрыть некоторые офицеры, которые наверняка были в курсе событий. Однако... Непосредственный начальник Николая подполковник Валерий Шпилевский погиб в ноябре всё тоже злосчастного 1980 года, под Кундузом. Весьма странные обстоятельства его гибели до сих пор вызывает много вопросов. Одну из версий изложил Николай Бурбыга в своей документальной повести об афганской войне «Крик бабуина»... Взводный Виктор Сериков, который выделял Шигину своих бойцов, героически погиб 3-го августа у Шаесты...

За Шаесту были сняты с должности и отправлены с понижением в Советский Союз комбат 783-го батальона майор Алибек Кадыров (который явно давал «добро» на выделение людей Шигину), а также начальник штаба 201-ой дивизии подполковник Дмитрий Стасюк (как начальник над всей разведкой наверняка был в курсе случившегося)... Многое мог бы рассказать и бывший командир 201-ой дивизии полковник Валерий Степанов, ушедший со своей должности весной 1981 года... Но где эти люди сейчас, живы ли мне не ведомо...

Кстати, когда я заканчивал этот материал, мне пришло письмо от Александра Воловикова, которое заставило меня поменять название статьи — первоначально она называлась «Афганская быль». Я хочу привести текст этого письма, где готов подписаться под каждым словом Александра Семёновича:

«Эта статья не только о Н. Шигине, но и о моих бойцах, о разведчиках 783 ОРБ, о трагических событиях афганской войны. Я бы назвал статью «Афганская боль». Это боль родителей, переживших своих детей, боль Шигиной и её сына, не дождавшихся мужа и отца, боль друзей и боевых товарищей… Это и моя боль, что не вернул ребят живыми. Раны зарубцевались, а боль осталась.

Группа Шигина погибла, не выполнив б/задачи. К сожалению, такое на войне бывает. Сейчас, через 38 лет, мы вряд ли разберёмся и ответим на вопросы, которые вы ставите в своей статье. Да и нужно ли это? Ясно одно, что Шигин действовал по приказу, он выполнял боевую задачу. Самостоятельно он мог уйти только в самоволку, по другому в армии не бывает. Не было бы приказа, Витя Сериков даже по дружбе не выделил бы своих разведчиков, тем более, что их нужно было спускать с горы, где он находился со своим взводом в боевом охранении.

Возможно, что Н. Шигин, как командир группы, переоценил свои возможности и недооценил противника. Но это только наши домыслы. Главное, что ребята не дрогнули и приняли неравный бой. Слава солдатам, выполнившим свой воинский долг, низкий поклон родителям, воспитавшим таких сыновей. Живым – помнить».

Вадим Андрюхин, главный редактор

За помощь в подготовке материала хотелось бы выразить огромную благодарность военному журналисту и писателю Николаю Владимировичу Бурбыге. Большое содействие оказал Владимир Кузнецов, неутомимый хранитель памяти о бойцах 783-го орб. Ну и конечно, огромная благодарность Александру Семёновичу Воловикову, с которым вышел пусть и не простой, но очень содержательный разговор — на таких солдатах как он Россия держится... Благодарен и тем бывшим солдатам и офицерам 201 мсд, которые по разным причинам просили не называть их имён, но которые согласились на разговор...

Вспомним поимённо ребят, которые погибли вместе с Николаем Шигиным (по данным Книги памяти).

РОМАНОВ Николай Александрович (28. XII. 1960, дер. Вольково Волховского р-на Ленинградской обл.— 13. V. 1980, близ Файзабада), рядовой, разведчик-пулемётчик 1 развед.рота 783 орб 201 мсд, русский. Образование среднее. Член ВЛКСМ. Холост. Отец: Александр Александрович, мать: Анастасия Ивановна. Учёба в начальной школе д. Вольково — 1967—1970, в Волховской школе-интернате — 1970—1973, в Староладожской средней школе — 1973—1978. Окончил Волховскую авто-школу ДОСААФ — 2. 03. 1979. Занимался спортом, имел 2 разряд по лыжам и тяжёлой атлетике. До призыва в армию работал трактористом в совхозе «Светлана». Призван в Вооружённые Силы СССР Волховским ОГВК Ленинградской области — апр. 1979. Служил в группе советских войск в ГДР. В ДРА — 22. 02. 1980, через Термез. Службу проходил в районе г. Кундуз. Погиб — 13. 05. 1980 в бою под Файзабадом. Орден Красного Знамени (посмертно), медаль «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа», Грамота Президиума Верховного Совета СССР «Воину-интернационалисту». Тело погребено в деревне Вольково — 22. 05. 1980.

РУБАНЕЦ Сергей Борисович, рядовой, ст. разведчик, род. 1.4.1961 в г. Ленинград. Русский. Работал слесарем-ремонтником на автобазе треста «Севзапстрой». В Вооруж. Силы СССР призван 9.4.79 Фрунзенским РВК Ленинграда. В Респ. Афганистан с апр. 1980. Развед, группа, в составе которой он выполнял боевую задачу, 13.5.1980 попала в засаду в р-не зап. г. Файзабад. В этом бою погиб. Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен в Ленинграде. В память о нём на здании школы, в которой он учился, установлена мемор, доска.

ГАЛКИН Владимир Иванович, мл. сержант, ком-р БМП, род. 22.11.1959 в г. Грозный Чеч. -Ингуш. АССР. Русский. В Вооруж. Силы СССР призван 10.4.79 Октябрьским РВК Грозного.

В Респ. Афганистан с дек. 1979. Принимал участие в боевых опер-ях. 13.5.1980 развед, группа из 7 человек, в составе которой он действовал, вела разведку зап. г. Файзабад и попала в засаду. Более 3 ч разведчики вели бой в окружении пр-ка. Погибли, но не сдались. За мужество, стойкость и отвагу, проявленные при выполнении боевых заданий, нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен в Грозном.

БУЯНОВ Михаил Васильевич, ефрейтор, наводчик-оператор БМП, род. 22.6.1960 в с. Новая Бинарадка Ставропольского р-на Куйбышев, обл. Русский. В Вооруженные Силы СССР призван 30.10.78 Октябрьским РВК Куйбышев, обл. В Республике Афганистан с декабря 1979. Выполняя боевое задание в р-не г. Файзабад, 13.5.1980 развед, группа из 7 чел., в составе которой он действовал, попала в засаду. В бою Б. Погиб. За мужество, стойкость и отвагу, проявленные в этом бою, награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен в родном селе.

СОЛОВЬЁВ Сергей Егорович, рядовой, наводчик-оператор БМП, род. 17.6.1960 в с. Шабаново Омутинско-го р-на Тюмен. обл. Русский. Работал в совхозе «Шабановский». В Вооруж. Силы СССР призван 9.5.79 Омутинским РВК. В Респ. Афганистан с дек. 1979. Группа разведчиков, в составе которой он действовал, 13.5.1980 попала в засаду. Более 3 ч длился неравный бой. Наши воины самоотверженно и смело сражались с превосходящим по численности пр-ком. Им удалось вывести из строя около 20 мятежников. Когда подошли к концу боеприпасы, оставшиеся в живых разведчики решили отойти, пробравшись по ущелью, но были окружены и уничтожены пр-ком. В этой жестокой схватке погиб и С. За мужество, отвагу и стойкость нагр, орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен на родине.

МУЗАФАРОВ Аюбек Ваносович, рядовой, радиотелеграфист, род. 11.6.1961 в г. Душанбе Тадж. ССР. Таджик. В Вооруж. Силы СССР призван 12.10.79 Центральным РВК г. Душанбе. В Респ. Афганистан с дек. 1979. Развед, группа в составе 7 чел., в которую М. входил в качестве переводчика, при выполнении боевой задачи в р-не г. Файзабад 13.5.1980 попала в засаду. Более 3 ч воины вели бой с превосходящим по численности пр-ком. М. вместе с товарищами мужественно отражал. Погиб на поле боя. Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен на Аллее Героев в Душанбе.