Оценка китайской стратегии

У Китая есть три основных стратегических интереса. Первостепенным среди них является поддержание внутренней безопасности. Исторически, когда Китай начинает участвовать в мировой торговле, как он это делал в 19 и начале 20 века, процветает прибрежный регион, тогда как внутренняя часть Китая, которая начинается в порядке 100 миль от побережья и простирается на 1 000 миль к западу, начинает чахнуть. Семейный доход примерно 80% всех китайских граждан на настоящий момент ниже, чем средний семейный доход граждан Боливии. Большая часть бедного населения Китая проживает к западу от более богатого прибрежного региона; эта неравномерность распределения богатства неоднократно выявляла столкновение интересов побережья и внутренней части страны. После провалившегося восстания в Шанхае в 1927 году Мао Цзедун воспользовался этой напряженностью — предпринял Великий поход вглубь страны, подняв армию крестьян и в конечном итоге покорив прибрежный регион. Он отрезал Китай от международной торговой системы, сделав Китай более единой и однородной, но крайне бедной страной.

 

Нынешнее правительство пыталось применять более благосклонные к богатым средства достижения стабильности: покупая доверие населения массовой занятостью. Планы по промышленной экспансии применяются без оглядки на рынки и границы; вместо этого движущей целью является максимальная занятость. Частные сбережения используются для финансирования промышленных усилий — так, что внутреннего капитала для покупки продукции остается очень мало. Соответственно, Китай должен экспортировать.

 

Вторая по важности стратегическая забота Китая вытекает из первой. Промышленная основа Китая немеренно производит больше, чем может употребить его внутренняя экономика, так что Китай должен экспортировать товары в остальной мир, импортируя при этом сырье. Таким образом, китайцы должны делать все возможное для обеспечения мирового спроса на свои товары. Это включает в себя ряд действий, от инвестирования денег в экономики стран-потребителей до установления свободного доступа к мировым морским путям.

Третий стратегический интерес — поддержание контроля над буферными государствами. Население исторического сердца Китая Хань сосредоточено в восточной трети страны, где обильное количество осадков отличает ее от гораздо более засушливых и безводных центральных и западных частей. Физическая безопасность Китая зависит от контроля над четырьмя не-ханьскими китайскими буферными зонами, которые его окружают: Маньчжурия, Внутренняя Монголия, Синьцзян и Тибет. Обеспечение безопасности этих регионов означает, что Китай может изолироваться от России, которая лежит к северу, от любого нападения с западных степей, а также от атак из Индии или Юго-Восточной Азии.

 

Контролирование буферных зон обеспечивает Китаю географические барьеры — джунгли, горы, степи и сибирскую пустошь, которые трудно преодолеть, и создает защиту, которая ставит в крайне невыгодное положение.

 

Угроза интересам

 

Сегодня интересам Китая существуют угрозы.

Экономический кризис в Европе и США — двух главных клиентах Китая — поставил экспорт из Китая в ситуацию усиления конкуренции и снижения аппетитов. Тем временем Китай не смог соответственно повысить внутренний спрос и гарантировать доступ к мировым морским путям — независимый от того, который готовы предоставить американские ВМС.

 

То же самое экономическое давление угрожает Китаю во внутреннем смысле. Более богатое побережье зависит от торговли, которая ослабевает, а нищий центр требует субсидий, которые трудно предоставить в условиях существенного замедления экономического роста.

Кроме того, два буферных региона переживают изменения. Элементы внутри Тибета и Синьцзяна решительно сопротивляются ханьской оккупации. Китай понимает, что потеря этих регионов может спровоцировать серьезную угрозу китайской безопасности — в особенности, если потери приведут к тому, что Индия подберется к северу Гималаев, или создадут радикальный исламистский режим в Синьцзяне.

 

Ситуация в Тибете потенциально вызывает наибольшее беспокойство. Открытая война между Индией и Китаем — что-то масштабнее мелких стычек — невозможна, пока они разделены Гималаями. Ни одна из сторон не может логистически поддерживать крупномасштабную многосоставную войну в этой местности. Однако Китай и Индия могут представлять угрозу друг другу, если смогут пересечь Гималаи и установить военное присутствие с одной из сторон горной цепи. Для Индии угроза появится, если китайские силы войдут в большом количестве в Пакистан. Для Китая угроза возникнет, если большое количество индийских войск войдет в Тибет.

 

Следовательно Китай постоянно ведет себя так, словно намеревается отправить многочисленные силы в Пакистан, однако в конечном итоге пакистанцы не заинтересованы в фактической китайской оккупации — даже если она будет направлена против Индии. Подобным же образом сами китайцы не заинтересованы в осуществлении операций в Пакистане. Индийцы не особо хотят посылать войска в Тибет в случае тибетской революции. Индии независимый Тибет без китайских сил пришелся бы по душе, но не Тибет, где потребовалось бы значительное число индийских сил. Как бы тибетцы ни представляли проблему для Китая, проблема эта решаема. Тибетские повстанцы может и получают минимальное одобрение и поддержку со стороны Индии, но не до такой степени, которая бы поставила под угрозу китайский контроль.

 

Пока внутренние проблемы Ханя решаемы, проблема господствования в буферных государствах также решаема, хоть и с некоторыми усилиями и с некоторым ущербом репутации Китая за границей.

Ключевым для Китая является поддержание внутренней стабильности. Если ханьский Китай дестабилизируется, контроль над буферами станет невозможным. Поддержание внутренней стабильности требует передачи ресурсов, что, в свою очередь, требует стабильного роста китайской прибрежной экономики для создания капитала для передачи его внутрь страны. Если экспорт перестанет выходить, а сырье ввозиться, доходы внутри страны станут падать до политически небезопасного уровня. (Нынешний Китай далек от революции, но социальная напряженность возрастает, и страна должна использовать свой аппарат безопасности и Народно-освободительную армию для контроля над этой напряженностью).

Поддержание этих потоков — значительная задача. Сама модель занятости и приоритета доли рынка над прибыльностью использует не по назначению ряд ресурсов и разрывает нормальную саморегулирующуюся связь между поставками и спросом. Одним из наиболее разрушительных результатов является инфляция, которая может как вариант повысить расходы на субсидирование внутренней части, искореняя одновременно конкурентоспособность Китая по сравнению с иными низкозатратными мировыми экспортерами.

Для китайцев это представляет собой стратегическую задачу, задачу, которая может быть решена лишь повышением доходности китайской экономической деятельности. Это почти невозможно для производителей товаров с низкой добавленной стоимостью. Решением может быть начало производства товаров с высокой добавленной стоимостью (меньше обуви, больше авто), но это требует рабочей силы иного сорта, гораздо более образованную и квалифицированную, чем средний житель китайского побережья, не говоря уж о китайце из центра страны. Также это потребует прямой конкуренции с развитыми экономиками Японии, Германии и США. Это стратегическое поле боя, на которое Китаю придется выйти, если он надеется поддерживать свою стабильность.

 

Военный компонент

 

Помимо сложностей с экономической моделью Китаю также грозит главным образом военная проблема. Выживание Китая зависит от мирового океана. Конфигурация Южно-Китайского моря и Восточно-Китайского моря такова, что Китай сравнительно легко заблокировать. Восточно-Китайское море окружено Корей, Японией и Тайванем, с чередой островов между Японией и Тайванем. Южно-Китайское море еще больше зажато по линии от Тайваня до Филиппин, и от Индонезии до Сингапура. Самая серьезная стратегическая обеспокоенность Пекина состоит в том, что США наложат блокаду на Китай, но не посредством размещения 7-го флота внутри двух островных границ, а за их пределами. Оттуда США смогут вынудить Китай отправить свои морские силы далеко от материка, открыв таким образом тылы для столкновения с американскими кораблями, и по-прежнему будут способны перекрыть Китаю пути отхода.

 

Тот факт, что у Китая нет морских сил, способных противостоять США, представляет собой проблему. Китай по-прежнему в процессе завершения своего первого авианосца; и действительно, его ВМС недостаточны в размере и качестве для противостояния США. Однако военно-морское оснащение — не самая большая проблема Китая. США ввели в строй свой первый авианосец в 1922 году и с тех пор оттачивали свою тактику как в авианосной авиации, так в смысле боевых групп. На обучение адмиралов и персонала, способных командовать боевыми авианосными группами, нужны поколения. Поскольку у китайцев никогда не было авианосных ударных групп, у них никогда не было и адмиралов, командующих такими группами.

 

Китай осознает проблему и избрал отличную стратегию по ликвидации американской морской блокады: противокарабельные ракеты, способные задеть оборонные системы американских авианосцев, а также иметь дело со значительным присутствием подводных лодок. США не желают иметь дела с китайцами в принципе, однако если расклад поменяется, реакция китайцев может быть чревата проблемами.

 

Хотя у Китая есть крепкая наземная система ракет, такая система по природе своей уязвима перед ударами крылатых ракет, самолетов, на настоящий момент разрабатываемых беспилотных летательных аппаратов и других типов атак. Способность Китая поддерживать длительные бои ограничена. Более того, ракетная стратегия работает лишь с эффективным потенциалом распознавания. Невозможно уничтожить корабль, если вы не знаете, где он находится. Это, в свою очередь, требует космических систем, способных обнаружить американские корабли и тесно интегрированной системы наведения. Это поднимает вопрос, есть ли у США противоспутниковый потенциал. Мы бы предположили, что да, и если Америка пустит ее в ход, это оставит Китай слепым.

 

Потому Китай дополняет эту стратегию, добиваясь доступа в порты в странах Индийского океана и за пределами Южно-Китайского моря. У Пекина есть планы по строительства портов в Мьянме, которая кокетливо намекает на окончание своей международной своей изоляции, и в Пакистане. Китай уже профинансировал и обеспечил доступ к портам в Гвадаре в Пакистане, в Коломбо и Хамбантоте на Шри-Ланке и Читтагонге в Бангладеш, и надеется на порт Ситуэ в Мьянме. Чтобы эта стратегия сработала, Китаю нужна транспортная структура, связывающая его с этими портами. Это означает обширную сеть железных и автодорог. Сложность строительства дорог в Мьянме, к примеру, не стоит недооценивать.

 

Что еще более важно, Китаю необходимо поддерживать политические связи, которые обеспечат доступ к портам. Пакистан и Мьянма, например, характеризуются некоторой степенью нестабильности, и Китай не может рассчитывать на то, что в этих странах у власти всегда будут находиться готовые к сотрудничеству правительства. В случае Мьянмы, недавние политические события могут вылиться в то, что Нейпьидо выпадет из китайской сферы влияния. Может случиться так, что Китай построит порт и дороги, а затем обнаружит, что переворот или выборы поставили у власти антикитайское правительство. С учетом того, что это представляет один из фундаментальных стратегических интересов Китая, Пекин не может просто предполагать, что строительство порта даст ему неограниченный доступ к этому порту. Кроме того, автодороги и железные дороги могут легко подвергнуться диверсиям со стороны партизанских сил или быть разрушены воздушными или ракетными атаками.

 

Чтобы порты в Индийском океане оправдали себя, Пекин должен быть уверен в своей способности в течение долгого времени контролировать политическую ситуацию в стране. Подобного рода долгосрочный контроль может быть гарантирован лишь наличием безграничной власти, которая может принудительно обеспечить себе доступ к портам и транспортной системе. Важно не забывать о том, что после прихода к власти коммунистов Китай нечасто предпринимал наступательные военные операции и зачастую не получал желаемых результатов. Вторжение в Тибет было успешным, но оно было встречено минимально эффективным сопротивлением. Интервенция в Корее привела к патовой ситуации, но с ужасающими потерями для китайцев, которые понесли потери, но затем стали осторожнее. В 1979 году Китай напал на Вьетнам, но потерпел значительное поражение. Китай смог обеспечить себе имидж компетентной военной державы, однако на самом деле у него достаточно малый опыт в применении военной силы, и этот опыт был мало приятным.

 

Внутренняя безопасность и применение силы

 

Причина его неопытности коренится во внутренней безопасности. Народно-освободительная армия в основном оснащается как силы внутренней безопасности — это необходимо в силу исторической внутренней напряженности Китая. Вопрос не в том, испытывает ли Китай подобную напряженность в настоящий момент, это вопрос возможности. Осторожное стратегическое планирование требует создания сил, которые смогут быть эффективными в случае наиболее неблагоприятного развития событий. Созданная для обеспечения внутренней безопасности, Народно-освободительная армия в смысле доктрины и организационно не создана для наступательных операций. Использование сил, созданных для обеспечения внутренней безопасности, в качестве сил в наступательных операциях приводит либо к поражению, либо к очень мучительным перемириям. Учитывая масштаб возможных внутренних проблем Китая и задачу оккупирования такой страны как Мьянма, не говоря уж о Пакистане, создание вторых войск не создаст недостаток кадров, но совершенно точно создаст дефицит командования и логистических возможностей. Народно-освободительная армия была создана для контролирования Китая, а не для применения сил за рубежом, и стратегии, строящияеся на потенциальной необходимости применения силы, являются в лучшем случае рискованными.

 

Следует отметить, что с 1980-х годов китайцы пытались делегировать задачи по обеспечению внутренней безопасности Народной вооруженной милиции Китая, пограничным войскам и другим внутренним силам, которые расширялись и проходили обучение на реагирование в случаях общественных волнений. Однако невзирая на эту реструктуризацию, имеют место гигантские ограничения возможностям Китая применять военную силу в масштабе, достаточном для прямого столкновения с США.

 

Между восприятием Китая как региональной державы и реальностью имеется пропасть. Китай может контролировать свои внутренние дела, но его способность контролировать соседей посредством применения военной силы ограничена. И действительно, опасения того, что Китай может вторгнуться в Тайвань, безосновательны. Он не сможет осуществить нападение с такого расстояния, не говоря уж о логистическом обеспечении длительного боя. Единственное, что он может, это ведение суррогатной партизанской войны в таких местах как Филиппины или Индонезия. Сложность такой войны заключается в том, что Китаю нужны открытые морские пути, а партизаны — даже партизаны, вооруженные противокорабельными ракетами или минами, — могут в лучшем случае их закрыть.

 

Политическое решение

 

Китаю, следовательно, грозит значительная стратегическая проблема. Он должен основывать стратегию своей национальной безопасности на том, что способны сделать США, а не на том, что на настоящий момент хотелось бы Пекину. Китай не может противостоять США на море, и его стратегия строительства портов в Индийском океане страдает от того факта, что издержки огромны, а политические условия для доступа — неопределенны. Необходимость создания сил, способных гарантировать доступ к портам, идет вразрез с требованиями безопасности внутри самого Китая.

 

Пока США являются господствующей мировой морской державой, китайской стратегией должна быть политическая нейтрализация Америки. Однако Пекин должен делать так, чтобы Вашингтон не ощущал на себе такого давления, которое вынуждало бы его делать выбор в пользу блокады. Потому Китай должен позиционировать себя как существенный элемент американской экономической жизни. Однако не факт, что США воспринимают экономическую деятельность Китая как выгодную для себя, и непонятно, сможет ли Китай поддерживать свой уникальный расклад в США вечно. Существуют более дешевые альтернативы. Официальная риторика Китая и жесткие позиции, направленные на обеспечение националистической поддержки внутри страны, могут быть полезными в политическом смысле, но вызывают напряженность в отношениями с США. Они пока не рискуют спровоцировать военный конфликт, но учитывая слабость Китая, опасной является любая напряженность. Китайцы думают, что знают, как сохранять равновесие между риторикой и реальной опасностью в смысле США. И тем не менее, это равновесие очень шатко.

 

Считается, что Китай представляет собой растущую региональную или даже мировую державу. Вероятно, он является растущей державой, но он все еще далек от решения своих фундаментальных стратегических задач и еще более далек от противостояния Штатам. Проблемы китайской стратегии определенно губительны, если не фатальны. Все его опции имеют серьезные недостатки. Реальная стратегия Китая должна заключаться в том, чтобы избегать принятия рискованных стратегических решений. Китаю везло в течение последних тридцати лет — он умудрялся избегать таких решений, но в конечном итоге ему недостает инструментов, необходимых для изменения окружающих условий. С учетом того, как много сейчас выставлено на кон — на ум приходят суданские энергетические споры и политические эксперименты в Мьянме, по сути это политика надежды на авось.

 

Джордж Фридман( «Stratfor», США — перевод Иносми)

Оригинал материалаhttp://www.inosmi.ru/world/20120307/187711821.html