Украина героев и Украина фашистских палачей
Президент России Владимир Путин поздравил Украину с 70-летием со дня освобождения территории страны от фашистских захватчиков. Об этом говорится в сообщении на сайте Кремля, которое адресовано президентом и народу Украины.
«В годы Великой Отечественной войны в тяжёлых, кровопролитных боях за Украину во всем величии проявились сила духа и сплочённость нашего многонационального народа, мужество и стойкость воинов-освободителей, партизан, подпольщиков и тружеников тыла», — приводит пресс-служба Кремля слова президента.
Глава государства пожелал народу Украины силы и процветания, а также призвал бережно хранить «замечательные традиции братской дружбы и взаимовыручки». «От всей души желаю украинским ветеранам Великой Отечественной войны доброго здоровья, благополучия и бодрости духа, а всему братскому народу Украины – мира и процветания», — говорится в сообщении...
К сожалению, вряд ли эти слова главы нашего государства нормально «дойдут» что до политического руководства современной Украины, что до немалой части украинского общества. Сегодня на Украине иные герои и иные исторические традиции — здесь больше чтут нацистских пособников, а Великую Отечественную предпочитают именовать Второй мировой войной, которая якобы не принесла «освобождения украинскому народу». Примечательно, что в самый канун юбилея государственный комитет телевидения и радиовещания Украины попросил местные СМИ отказаться от использования термина «освобождение от фашистских захватчиков». Вместо этого рекомендуется при освещении мероприятий, приуроченных к 70-летию отступления немецких войск, употреблять термин «изгнание нацистских оккупантов с Украины»...
Это не просто плевок в наше общее прошлое, это ещё и грубое попрание памяти десятков тысяч украинцев, положивших свои головы за нашу Победу, каковых было гораздо больше, чем гитлеровских холуёв!
Я бы хотел привести рассказ о судьбе двух украинцев. В начале войны оба они оказались примерно в одном трагическом положении: попали в плен и согласились на службу к оккупантам. Вот только один рассчитывал при первой же возможности уйти к своим, что и сделал потом, а другой стал верой и правдой служить врагу. У них обоих был выбор, и они сделали его, вот только каждый свой...
В поединке с Абвером
В сентябре 1942 года — то есть в самый разгар войны — в Управление НКВД Горьковской области пришли шестеро человек, обмундированных в советскую военную форму. Они заявили, что являются немецкими агентами, сброшенными с парашютов, но не желают выполнять задания врага. Скоро этой шпионской группой заинтересовались в центральном контрразведывательном аппарате в Москве. Там было принято решение использовать раскаявшихся агентов и их радиста для проведения радиоигры, то есть для сброса немцам стратегической дезинформации.
Надо сказать, что выбор радиста, носившего агентурное прозвище «Бестужев», оказался далеко не случайным...
Настоящее его имя было Семён Афанасьевич Калабалин, коренной украинец. В прошлом — воспитанник знаменитой детской колонии Антона Макаренко, который даже сделал Калабалина одним из героев своей знаменитой «Педагогической поэмы». После колонии Калабалин пошёл по стопам своего учителя — закончил Московский педагогический институт и до войны работал заведующим детского дома. А летом 1941 года добровольцем пошёл на фронт.
В августе 1941 года в составе группы наших разведчиков он был переправлен через линию фронта в районе Винницы. Однако приземление десантников прошло неудачно, в воздухе их разбросало в разные стороны. Собраться вместе им так и не удалось. Во время блуждания по вражеским тылам Калабалин нарвался на банду украинских националистов. Его ранили и взяли в плен, бандеровцы передали Семёна немцам...
Потянулись долгие и мучительные дни в лагерях для военнопленных. Однажды в Польше на Калабалина обратили внимание вербовщики из Абвера: им сразу приглянулся командир Красной Армии, имеющий высшее образование и довольно свободно говорящий по-немецки. Да и сам Калабалин особо не отнекивался от предложенной работы стать шпионом. И вербовка состоялась.
Его направили не куда-нибудь, а в Варшавскую Центральную разведывательную школу Абвера. Готовились в ней диверсанты и радисты — Калабалина определили на работу с рацией. В новой профессии он сразу же достиг немалых успехов, и преподаватели были очень довольны способным учеником.
Любопытно, но у немцев Калабалин не скрывал своей биографии и фамилии. А ведь обычно наши пленные, которые соглашались на вербовку со стороны германской разведки, обычно старались называться чужими именами и под страхом немецких репрессий принижали своё положение, которое они занимали при Советской власти! Здесь же видим обратную картину — Калабалин не скрывает ни своей довольно яркой довоенной биографии, ни звания офицера-десантника.
Видимо немцам очень льстило, что им удалось завербовать ТАКОГО человека. А сам курсант, между тем, вёл осторожные разговоры со своими товарищами по школе, убеждая их сразу после высадки в советском тылу сдаться органам госбезопасности. «Мы же русские люди. Неужели будем против своих работать?» — убеждал он курсантов. И те, в абсолютном большинстве своём пошедшие на службу к немцам из-за невыносимых лагерных условий, соглашались с Калабалиным. Причём, не зависимо от их национальности — ведь в понятие «русский» Калабалин вкладывал вовсе не чисто этническую составляющую, а советское гражданство, принадлежность к Красной Армии, которая вела тяжёлую борьбу с врагом — русскими тогда считали себя все без исключения советские люди, которые не пожелали становиться на колени перед нацистской Германией.
Кстати, в это же самое время о Калабалине, правда косвенно, узнали и чекисты. Заброшенные в наш тыл выпускники Варшавской школы Абвера приходили с повинной и рассказывали о человеке, который убедил их сохранить верность Родине. Так что в НКВД уже имели представление о Калабалине ещё до его высадки в Горьковскую область...
Было очевидно, что ученик Макаренко, который сумел вести опасную подрывную работу в логове врага, наверняка сумеет справиться и с радиоигрой. В октябре 1942 года началась эта игра под кодовым названием «Горьковский дуэт» началась. Калабалин отбил немцам радиограмму:
«Добрался благополучно. Жду дальнейших распоряжений. Бестужев».
Через несколько дней пришёл ответ:
«Поздравляю с благополучным прибытием. Приступайте к выполнению задания. Будьте осторожны. Выход на связь еженедельно во вторник и пятницу от пятнадцати до пятнадцати тридцати».
Начало было положено! Немцы буквально засыпали своего агента вопросами: какие части формируются в Горьковской области, их возможная численность, направление движения воинских эшелонов, расположение военных объектов. Ответная «деза» поступала прямо из Ставки Верховного Главнокомандующего, чекисты передавали её Калабалину, ну а тот, в свою очередь, отправлял информацию в Варшаву. Главной в этой операцией стала «деза» о ложной переброске наших войск в самый разгар битвы за Сталинград...
Великая битва на Волге знаменательна не только высочайшей военной стратегией, проявленной высшим военным руководством Советского Союза. Её ещё считают образцом оперативно-разведывательного искусства. Совместными усилиями нашей разведки и контрразведки удалось ввести в заблуждение врага, который так и не смог в конце 1942 года определить направление предстоящего удара Красной Армии.
Вот как об этом в своих воспоминаниях писал легендарный Павел Судоплатов, в годы войны возглавлявший 4-го разведывательно-диверсионного Управления НКВД:
«4-го ноября 1942 года наш агент «Гейне-Макс» сообщил Абверу, что Красная Армия нанесёт немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара подо Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса явилось для них полной неожиданностью. Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признал, что исход этой операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросил туда такое количество войск».
Этих войск как раз не хватило Гитлеру для того чтобы не только предотвратить окружение группировки Паулюса, но и деблокировать её. В феврале 1943 года Паулюс и его солдаты капитулировали...
Легендарный «двойной» разведчик Гейне-Макс (которого и немцы считали своим лучшим агентом в советском тылу), безусловно сыграл в этой сложной оперативной игре ключевую роль. Однако вряд ли бы немцы клюнули бы на его приманку, если бы не получали нужную дезинформацию и из других своих источников. Как говорят историки наших спецслужб, такое «подтверждение» немцы получали главным образом из города Горького, где успешно работал Семён Калабалин.
Из сообщения «Бестужева» в Абвер за 23 сентября 1942 года:
«Город переполнен жителями, переместившихся с эвакуацией. Снабжение в городе плохое, всё дорого. Транзитом на Запад идут войска, с вооружением и боеприпасами».
Из сообщения за 28 сентября:
«Двадцать пятого и двадцать шестого сентября изучали движение перевозок на запад. Прошло около 47 поездов, из которых двадцать восемь с войсками, боеприпасами, остальные дрова и уголь».
Из сообщения за 8 октября:
«6 и 7 октября на запад по железной дороге прошло 21 эшелонов войск. Отправлено с места около 6 эшелонов с орудиями разных калибров, 5 эшелонов боеприпасов и больше 10 составов с иными грузами».
Из сообщения за 11 октября:
«Здесь в Горьком погрузили и отправили вверх по Оке три баржи с танками Т-26 и Т-34. На каждой барже 35-40 танков».
Из сообщения за 15 октября:
«Слышал от военных, что весной этого года в районе Балахна сформированы три стрелковые дивизии. Готовятся для действий зимой».
Таким образом, у врага должна была возникнуть иллюзия о создании «второго эшелона» советских войск на московском стратегическом направлении. Нет, конечно, он в своих сообщениях не отрицал факта переброски войск на юг, в направлении Сталинграда. Но из его сообщений выходило, что туда движутся лишь незначительные силы, а вот главная переброска сил Красной Армии идёт именно на запад.
Кстати, для подстраховки данные об эшелонах «подтвердил» ещё один двойной агент, работающий во Владимирской области. Таким образом, военное руководство Третьего рейха посчитало, что свои стратегические резервы русские перебрасывают к Москве и тоже стало усиливать это направление. Поэтому наш удар под Сталинградом, куда на самом деле Ставка перевела свои резервы, стал для немцев неожиданным сюрпризом.
По всей видимости в Абвере и в гитлеровской ставке просто не могли поверить, что русские обвели их вокруг пальца! Всю вину за поражение под Сталинградом свалили на немецких союзников, итальянцев и румын. Мол, это их армии на флангах группировки Паулюса не смогли удержать русское наступление, обошедшееся Советам без дополнительных резервов — те, в свою очередь, якобы действительно находились под Москвой. Во всяком случае, именно так докладывали немецкие генералы Гитлеру, отчитываясь за Сталинград. Тот, видимо, поверил, и германское командование вместе с разведкой избежали гитлеровского нагоняя.
А Калабалин от имени фюрера был награждён Железным Крестом — одной из высших наград нацистской Германии. Фактически это была награда всей советской контрразведке, которая при помощи Калабалина обманула самого Гитлера!
Радиоигра продолжалась вплоть до самого конца 1943 года. За это время Семён не только вбросил врагу множество ценной «дезы», но и сумел вытащить в наш тыл двух опасных немецких шпионов, которые тут же были арестованы. За проявленные мужество и находчивость, за неоценимую помощь действующей армии великий сын украинского народа Семён Калабалин был награждён орденом Отечественной войны 2-ой степени. Орден ему вручал лично начальник Главного Управления контрразведки «Смерш», генерал Виктор Абакумов...
После завершения операции «Горьковский дуэт» Семён Афанасьевич вернулся к педагогической деятельности — педагогом он трудился вплоть до своей кончины в 1972 году. И до самого последнего дня он хранил тайну своей работы во время войны. Включая и то обстоятельство, что имел сразу две награды — и от Советского командования, и от гитлеровской Германии...
Кровавый след «украинского» карательного отряда
А вот этот человек предпочёл стать не просто предателем, а страшным карателем. Уроженец Полтавской области, украинец Григорий Иваненко, будучи солдатом Красной Армии, попал в плен осенью 1941 года под городом Вязьмой. Он сразу же согласился на вербовку в немецкую армию. Завербовался под именем Григорий Юнкерайт — взял фамилию матери-немки, ибо считал, что Иваненко не очень подходит для службы «Великой Германии». В 1942 году из таких же пленных ему поручили создать карательный отряд для борьбы с партизанами в Семлевском районе Смоленской области. Отряд был создан, и Юнкерайт принялся активно выполнять задания и приказы оккупантов. Вот что об этом рассказывали сами немецкие пособники, задержанные после войны:
«Наш отряд комплектовался из изменников Родины, добровольно перешедших на сторону немцев или военнопленных. При этом принималось во внимание политическое прошлое и наличие антисоветских убеждений. Такие лица принимались в карательный отряд в первую очередь. Как правило, из местного населения в карательный отряд никто не принимался. Такой подбор кадров имел определённые преимущества, так как не имея никакой связи с местным населением, были более жестоки к местному населению в карательных операциях против партизан. Кроме того, отсутствие родственных связей с местным населением в значительной степени исключало получение информации партизанами о карательной деятельности нашего отряда...".
Немцы именовали отряд «украинским» — оккупанты были уверены, что жители Украины более лояльны к Германии, чем русские и потому из них легче всего вербовать людей в изменнические части. К сожалению, украинцы, набранные в эту банду, оправдали оказанное им немецкое доверие.
Как обычно водилось в таких случаях, каратели больше боролись не с партизанами, а с мирным населением района, заподозренного в партизанских связях. Людей задерживали по малейшему подозрению, зверски их истязали, причём, Юнекрайт лично участвовал в этих арестах и пытках. Самых подозрительных с его точки зрения арестованных он либо расстреливал, либо передавал в немецкую комендатуру. Также каратели ловили и передавали немцам советских солдат, попавших в окружение. Из архивных данных УФСБ по Смоленской области:
«Отряд Юнекрайта считался самым активным в Семлевском районе. Этот отряд систематически, не менее двух раз в неделю, выезжал на специальные операции... По приблизительным подсчётам, за период с июня по декабрь 1942 года отряд выезжал на операции более пятидесяти раз».
Эти операции оставили у жителей Семлево страшную память. Они и после войны без содрогания не могли вспоминать как сам карательный отряд, так и самого Юнкерайта.
Из показаний свидетельницы Фионы А.:
«Зимой 1942 года я жила в деревне Юрьино. Однажды в наш дом пришли полицейские-каратели, арестовали меня и доставили в Семлево... В одном из домов Семлево стали допрашивать. Меня сильно били и требовали сообщить местонахождение партизан... На следующий день меня повели в лес и опять требовали, чтобы я показала, где находятся партизаны. Когда Юнкерайт ехал сзади меня на лошади, то норовил сделать так, чтобы лошадь наступала мне на ноги. Когда я заявляла на их вопросы, что ничего не знаю, они здесь же на дороге били. Юнкерайт угрожал расстрелом. Кто-то из полицейских хотел меня повесить, но в это дело вмешался немец, и меня не повесили. Из леса каратели привезли меня обратно в посёлок Семлево».
Из показаний свидетельницы Марии Б:
«Примерно в конце 1942 года подчинённые каратели Юнкерайта арестовали мою тётю Степанову Василису. Я узнала, где она содержится под стражей и пошла в тот дом. Мне удалось туда войти и поговорить с ней. Свидание длилось несколько минут: она была сильно избита. Когда я ей предложила принесённый с собой хлеб, то она сказала мне, что ей при допросах каратели вывернули руки, и она не может взять хлеба. Оставив хлеб, я ушла от тёти. Тётя моя была беременна, я у ней спрашивала при свидании, за что она арестована, но она мне ничего не сказала. После этого свидания я свою тётю Степанову Василису больше не видела.
После того, как Советская армия освободила наш район, наша соседка сказала мне, что в лесу недалеко от Семлево она видела труп моей тёти. Я пошла в лес и увидела труп женщины, и по одетому на этот труп халату я узнала, что это труп моей тёти…».
Из показаний свидетельницы Ефросиньи М.:
«После отхода наших частей у нас в районе был организован партизанский отряд, в котором находился и мой муж... Жила я в это время в деревне Свинки. В июле 1942 года я была арестована. Арестовал меня Юнкерайт и его подчинённый. Допрашивал меня Юнкерайт. Он интересовался, где мой муж и другие партизаны. Я ничего не отвечала. Тогда Юнкерайт взял полено и стал бить меня поленом по плечам и рукам. Я кричала. Юнкерайт запрещал мне кричать и продолжал избивать. Я ничего Юнкерайту не сказала. Сильно избив меня, Юнкерайт через некоторое время сказал карателю по имени Васька: «А ну-ка, ты займись ею, я устал». Каратель Васька долго бил меня поленом по голове...».
В самом конце 1942 года Юнкерайту удалось выследить и полностью уничтожить партизанский отряд, который возглавлял первый секретарь Семлевского райисполкома Капитон Бушевой. Тогда погиб весь районный партийный актив, а комиссар отряда Василий Морозов был захвачен в плен и после допроса расстрелян. Потом по приказу немцев каратели сожгли деревню Гришино, близ которой дислоцировался разгромленный отряд.
Участвовали каратели и в массовых расстрелах мирного населения. Вот что они сами рассказывали уже после войны:
«Однажды Юнкерайт вызвал приказал арестовывать коммуниста Радченкова. Мы пришли в дом к Радченкову, произвели обыск и арестовали его. Арестованного доставили в дом, где временно поместился приехавший из жандармерии капитан. После допроса капитан жандармерии приказал Радченкова и других арестованных расстрелять...
Всего в этот день было расстреляно, кажется, 11 человек, также арестованных за связь с партизанами. Расстрелять всех этих людей также приказал капитан жандармерии, который не дождавшись выполнения своего распоряжения, уехал. Юнкерайт приказал мне собрать весь карательный отряд. Арестованных мы поместили на подводу и вывезли из Семлево метров на 400-500, где они и были расстреляны. Место расстрела было окружено карателями нашего отряда, чтобы не допустить возможности побега.
Перед расстрелом обер-фельдфебель фельджандармерии приказал арестованным снять верхнюю одежду и обувь. Этот приказ арестованным переводил Юнкерайт. Но они находились в таком состоянии, что не сразу выполнили этот приказ. Пришлось приказ повторить. После того, как арестованные разделись, обер-фельдфебель брал левой рукой арестованных и по одному подводил их к заранее вырытым траншеям, становил на колени и производил выстрел в затылок. После выстрела труп падал в траншею.
После произведённого расстрела нескольких человек, Юнкерайту показалось, что обер-фельдфебелю неприятна эта процедура и предложил свои услуги произвести расстрел остальных. Обер-фельдфебель рассмеялся и сказал, что для него это ничего не значит и что он лично добьёт всех арестованных. Во время расстрела у обер-фельдфебеля не хватило патрон, и тогда он взял пистолет Юнкерайта…».
Вообще, в своих послевоенных показаниях каратели не щадили своего шефа, рисуя его настоящим монстром:
"Во время одной из очередных операций летом 1942 года был задержан неизвестный человек. Юнкерайт знал этого человека и питал к нему личную злобу. При конвоировании этого человека в Семлево Юнкерайт дал указание карателю Калмыкову отвезти его в Издешковскую комендатуру, однако тут же сказал Калмыкову, чтобы в Издешково его не вёл, а по дороге в лесочке расстрелял. Якобы при попытке к бегству. Позднее в моём присутствии Калмыков доложил Юнкерайту о выполнении задания.
Тогда же во время выезда на операцию в другую деревню Юнкерайт пошёл с одним из своих агентов в лес и, заподозрив его в обмане, расстрелял из автомата. Вернувшись в деревню, Юнкерайт хвастался нам, что этого человека он почти напополам перерезал автоматной очередью.
...Примерно в декабре 1942 года лично Юнкерайтом были расстреляны из пистолетов двое — мужчина 18 лет и женщина лет 35-ти. Эти мужчина и женщина были арестованы карательным отрядом и посажены под замок в посёлке Семлево. Юнкерайт направил примерно 10 карателей на охрану места расстрела, чтобы мужчина и женщина, обречённые на расстрел, не смогли бежать. Забрав арестованных из амбара, мы повели их к месту расстрела. Арестованных поставили на краю траншеи и лично Юнкерайт стрелял по ним из пистолета».
За преданную службу немцам Юнкерайт был награждён тремя медалями.
А в марте 43-го года, когда к району подходили части Красной Армии, Юнкерайт вместе со своими людьми участвовал в угоне мирного населения на запад и уничтожении целых населённых пунктов, оставляя после себя полностью выжженную землю (это было установлено сразу после освобождения специальной районной чрезвычайной комиссией, расследовавшей зверства немецких оккупантов). Эти операции проходили в рамках специального приказа рейхсфюрера СС Гимлера, заявившего в связи с начавшимся отступлением немецких войск:
«Мы должны вести войну с мыслью о том, как лучше всего отнять у русских людские ресурсы – живыми или мёртвыми? Либо они должны быть угнаны в Германию и стать её рабочей силой, либо погибнуть в бою. А оставлять врагу людей, чтобы у него опять была рабочая и военная сила, по большому счёту, абсолютно неправильно. Такое допустить никак нельзя! И если в войне будет последовательно проводиться эта линия на уничтожение людей, в чём я глубоко убеждён, тогда русские в течении этого года и последующей зимы потеряют свою силу и истекут кровью…».
Всего из Семлевского района в принудительном порядке на немецкую каторгу было угнано почти три тысячи человек. «Выселение проходило насильственным путём, — указывал каратель Соловей. – Каратели отряда выезжали в различные деревни, производили обыски в домах и кого находили из молодёжи и трудоспособных мужчин и женщин, этих лиц забирали, выстраивали в колонну и под конвоем направляли на сборный пункт в Хватозавод Семлевского района. Там задержанных передавали немцам для насильственного угона в Германию».
Если же граждане пытались прятаться от угона, то их ловили и без пощады расстреливали, а «виновную» деревню сжигали дотла...
После ухода из Семлево карательный отряд сначала отступил в западные районы Смоленщины, а потом — в Белоруссию. Но к тому времени Юнекрайт уже оставил своих головорезов, так как пошёл «на повышение». Немцы присвоили ему звание унтерштурмфюрера (лейтенанта) СД и назначили следователем в отделение гестапо города Борисова. А его отряд был расформирован, часть карателей немцы отправили в подразделения власовской РОА и в дивизию СС «Галичина», а других — на предприятия Германии, где к концу войны сильно не хватало рабочих рук. Вернувшись на Родину после войны, они наверняка надеялись, что никто не станет интересоваться их прошлым, и всё как-то само собой забудется. Но нацистские пособники просчитались.
В 1952 году в Смоленске состоялся закрытый судебный процесс, на котором судили пойманных рядовых и командиров юнкерайтовского отряда. А сам Юнкерайт был выловлен только в 1956 году в городе Выкса Горьковской области. Любопытно, что жил он там по своей довоенной фамилии Иваненко — видимо надеялся, что под украинской фамилией сотрудники КГБ его ни за что не разыщут. На суде ему как-то удалось выкрутиться — его, вопреки ожиданию, приговорили не к высшей мере, а к 20 годам лишения свободы. Но это его всё равно не спасло. По данным смоленских историков, на зоне Иваненко-Юнкерайта убили зэки. Как видно, полного возмездия ему всё-таки избежать не удалось. И это возмездие пришло Свыше...
... Вот такие две украинские судьбы военного времени. Увы, приходится констатировать, что при нынешней киевской власти Украина Юнкерайта сегодня явно берёт верх над Украиной Калабалина. Во всяком случае, пока...
Вадим Андрюхин, главный редактор
