Ленин — явление в российской истории далеко не случайное
Об этом человеке, который буквально перевернул весь мир, спорят до сих пор. Кем он был – Владимир Ильич Ленин? Удачливый авантюрист? Фанатичный коммунист, который сумел оседлать небывалый доселе социальный протест в Российской империи? Или иностранный агент, сумевший осуществить первую в мире «цветную» революцию?
К единому мнению даже профессиональные историки прийти не могут до сих пор.
Лично я категорически отрицаю связи Ленина с зарубежными спецслужбами. Хотя разговоров об этом ходило много, но на поверку не выявлено ни единого убедительного факта, который бы доказывал эту шпионскую версию. А «документы», которые якобы свидетельствовали о шпионаже Ленина, на поверку оказались подделками — все до единого (подробней об этом можно прочесть в работах замечательного русского историка из Санкт-Петербурга Виталия Ивановича Старцева).
Сомнительными выглядят и утверждения о связях основателя Коммунистической партии с некими «жидо-масонскими кругами». Как и в мифе про шпионство, никто ничего серьёзного об этом сказать не может.
Да, Ленин имел среди своих предков евреев, но на самом деле ему всегда было плевать, кто и к какой национальности принадлежит. Он рассматривал людей прежде всего с их деловой точки зрения и той полезности, какую они могут принести партии коммунистов-большевиков...
Высшая справедливость
Ленин был прежде всего радикальным русским социалистом-революционером, в котором сочеталась и авантюрная жилка, и глубокая преданность своим идеалам, и жёсткий прагматизм. Но самое главное – он единственный из вождей русской революции, начавшейся в феврале 1917 года, понял истинный смысл народного протеста и народных чаяний...
Большевики именовали себя марксистами, но на самом деле теорию Маркса и Энгельса в партии реально знали не более десятка человек, включая самого Ленина. Остальные же бессознательно исповедовали вековые идеалы простого русского народа.
На мой взгляд, то были идеалы русской крестьянской общины. Эта община категорически отрицала какую-либо частную собственность на землю. По понятиям крестьянина, земля – это божий дар, который не может принадлежать какому-то одному человеку. Поэтому община периодически делила земли между своими членами по числу едоков и нуждающихся в той или иной крестьянской семье.
При этом крестьяне не отрицали личного богатства, но полагали, что это тоже божий дар, который налагает на человека дополнительную ответственность – например, помогать более бедным членам общины. И вообще, постоять не за себя лично, а за други своя (то есть за общину) – это святая обязанность каждого русского человека!
Веками эти свои идеалы русские мужики, составлявшие свыше 80% населения страны, мечтали распространить на всё государство. Отсюда и многочисленные крестьянские войны и восстания, вроде Пугачёвщины или Разинской вольницы, отсюда лютая ненависть к помещикам, которые сами не пашут, но владеют лучшей землёй. Отсюда и полный провал столыпинских реформ, которые предусматривали уничтожение общины и создание западного крестьянина-единоличника...
Кстати, лучшие умы Российской империи прекрасно понимали эту проблему. Свидетельством тому могут послужить размышления бывшего министра внутренних дел П.А. Дурново, который в начале 1914 года (то есть за три года до революции) направил на имя царя Николая II специальный меморандум:
«Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно, исповедуют принципы бессознательного социализма. Несмотря на оппозиционность русского общества, столь же бессознательную, как и социализм широких слоёв населения, политическая революция в России невозможна, и всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое. За нашей либеральной оппозицией нет никого. У нее нет поддержки в народе, не видящем никакой разницы между правительственным чиновником и интеллигентом.
Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково, не ищет политических прав, ненужных и непонятных ему. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужой землёй, рабочий — о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта. И дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население… — Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию… Законодательные учреждения и лишённые действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».
В этом меморандуме бывший министр предостерегал царя от вступления в войну с Германией, так как именно военное лихолетье может спровоцировать революцию. Увы, к голосу разума правящая верхушка империи не прислушалась, и Первая мировая война действительно быстро подтолкнула страну к революционному хаосу...
Начавшие в феврале 17-го революцию либералы очень скоро растерялись, так как толком не знали, что можно предложить вставшему на дыбы народу, – ибо народ был равнодушен к либеральным идеалам «свободы слова», «свободы всеобщих выборов» или «свободы политических партий».
Ничего не понимали в происходящем и истинные марксисты, меньшевики, которые знали теорию Маркса, что называется, назубок, куда как лучше большевиков – но выкладки основоположника находились в прямом противоречии с российской действительностью. Ибо по Марксу в такой стране, как Россия, где только что свергли абсолютную монархию, сначала должна произойти буржуазно-демократическая революция, а уж потом – в неком отдалённом будущем – возможен и приход во власть пролетариата. Однако народу было плевать на интересы буржуазии и на раскладки Маркса – он требовал от революции своего. И требовал именно сегодня и именно сейчас!
Либеральное Временное правительство только усугубило проблемы, доставшиеся от царской власти. Со стороны правительства шла только пустая болтовня о том, как бы лучше «обустроить Россию», но дальше слов, как это обычно водится у демократической интеллигенции, дело так и не пошло.
Между тем, стихийный каток всеобщего развала катился по стране, сметая всякие понятия о законности и дееспособности власти. Приведу характерные примеры из истории моей родной Нижегородской губернии.
Губерния, как и вся Россия, погрузилась в хаос крестьянских выступлений, шедших под лозунгом справедливого распределения земли. Пока в столице судили-рядили о том, как лучше решить земельную проблему, по губернии шли самые настоящие погромы помещичьих усадеб. Мужички самовольно захватывали барскую землю и дотла выжигали дворянские имения и дворы. К осени 1917 года нижегородские крестьяне фактически решили «земельный вопрос» в свою пользу, ожидая встречного «понимания» со стороны государства. Даже губернский крестьянский съезд, состоявшийся 17-го октября 1917 года и поддержавший Временное правительство, был вынужден принять постановление о передаче помещичьих имений земельным комитетам, образовавшихся по деревням.
А в городах, в результате повальной разрухи (только несколько месяцев 17-го года было закрыто 36 предприятий), безжалостно наступал голод. Особенно больно вопрос коснулся нижегородских рабочих окраин, где хлеб фактически исчез с лета. В начале октября дело дошло до того, что рабочие Сормовского завода самовольно захватили на Волге баржу с зерном, предназначавшуюся для мукомольных заводов. А ещё спустя пару дней голодная толпа горожан разгромила местную продовольственную управу. И представители Временного правительства были вынуждены смириться с этим фактом — ни сил, ни воли для противодействия разрушительной народной стихии у «временных» не было...
И только гениальный Ленин быстро понял и оценил требования такого рода выступлений. Он и его товарищи ловко приспособили марксизм под народные идеалы и бросили в народ просто гениальные по своей привлекательности для русского простолюдина лозунги: «Мир – народам! Земля – крестьянам! Хлеб – голодным! Фабрики – рабочим!».
Всё! После этого победа большевиков была обеспечена. Что и случилось в октябре 1917 года.
«Здесь русский дух...»
О том, что эта революция была вовсе не заговором некой кучки «иностранных шпионов и масонов», а великим, сугубо национальным потрясением, признавали все умные люди, даже открытые враги Ленина и большевиков – вроде одного из основателей «Союза Русского народа», профессора Бориса Владимировича Никольского, поэта Максимилиана Волошина и многих других.
Так, знаменитый русский философ Николай Бердяев прямо связывал истоки и смысл русского коммунизма с русской национальной идеей. В 1937 году в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяев писал:
«...вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима... третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея».
Поэтому советское государство представлялся философу как трансформация «идеи Иоанна Грозного, новая форма старой гипертрофии государства в русской истории... Русский коммунизм более традиционен, чем обыкновенно думают, он и есть трансформация и деформация старой русской мессианской идеи».
Этот взгляд разделяли и многие другие мыслители русского зарубежья. Философ Георгий Федотов, характеризуя период становления советской системы, писал о сходстве советского и петровского государств, о том, что «...новый режим в России многими чертами переносит нас прямо в XVIII век». А перенесение столицы из Петрограда в Москву и переезд правительства в 1918 года в Москву рассматривал как «акт глубоко символический».
Но наиболее яркую характеристику большевизму и его вождю дал Николай Васильевич Устрялов, до революции – видный либерал, а во время гражданской войны – идеолог белого движения на востоке страны. Вот что он писал о характере революции:
«Какое глубочайшее недоразумение – считать русскую революцию не национальной! Это могут утверждать лишь те, кто закрывает глаза на всю русскую историю и, в частности, на всю историю нашей общественной и политической мысли».
А вот что говорил Устрялов о личности Ленина сразу после его смерти в 1924 году:
«Ленин был прежде всего великий революционер. Он – не только вождь, но и само воплощение русской революции. Воистину, он был воплощённой стихией революции, медиумом революционного гения. В нём жила эта стихия со всеми её качествами, увлекательными и отталкивающими, творческими и разрушительными. Как стихия, он был по ту сторону добра и зла. Его хотят судить современники; напрасно: его по плечу судить только истории...
Он был, несомненно, русским с головы до ног. И сам облик его – причудливая смесь Сократа с чуть косоватыми глазами и характерными скулами – подлинно русский, евразийский. Много таких лиц на Руси...
А стиль его речей, статей, словечек?! О, тут нет ни грана французского пафоса, столь „классически революционно-либерального“. Тут русский дух, тут Русью пахнет! В нём, конечно, и Разин, и Болотников, и сам Великий Пётр...
Пройдут годы, сменится нынешнее поколение, и затихнут горькие обиды, страшные личные удары, которые наносил этот фатальный, в ореоле крови над Россией взошедший человек миллионам страдающих и чувствующих русских людей. И умрёт личная злоба, и наступит история. И тогда уже все навсегда и окончательно поймут, что Ленин – наш, что Ленин – подлинный сын России, её национальный гений, рядом с Дмитрием Донским, Петром Великим, Пушкиным и Толстым».
Верхи не могли, а низы не хотели
Под стать Ленину была и его партия. До революции это, по сути, была небольшая организация профессиональных революционеров, численностью не более 15 – 20 тысяч человек. Настоящей партией большевики стали только в горниле революции и гражданской войны, когда в их ряды массами устремилась рабочая, крестьянская и разночинная молодёжь, завороженная великими идеями социальной справедливости. Ради этой идеи молодые люди не жалели ни других, ни, прежде всего, самих себя, что и предопределило их победу над всеми врагами.
Типичный облик коммуниста того времени весьма красочно обрисовала историк-публицист Елена Прудникова, которая писала, что сразу после победы Октября партию, по приказу Ленина, начали усиленно увеличивать:
«Типичной стала ситуация, когда человек вступал в ряды РКП (б), через месяц-другой, если не раньше, попадал на ускоренные партийные курсы и, едва их закончив, а то и не закончив, уходил на ответственную работу. Сплошь и рядом этому члену партии было лет двадцать от роду; образование он имел церковно-приходское; не то что о марксизме, но даже о программе собственной партии представление имел самое туманное, ибо употребляемых в ней слов попросту не понимал, а метод работы знал только один: г лотка- мордобой- револьвер.
Разве можно было ставить такого кадра на руководящую работу? Нет, конечно. Надо искать кого-то другого… А других-то – не было!
Этих полуобученных мальчишек бросали на власть, как на вражьи окопы: кто не погибнет, тот прорвётся. Одни действительно погибали: от тифа, на войне, от вражеской пули из-за угла или от своей по приговору Коллегии ВЧК. Другие прорывались, дорастали до высоких постов, но редко меняли стиль, усвоенный на гражданской войне: глотка-мордобой-револьвер. Большая часть этих безумных выдвиженцев навсегда успокоилась в подвалах НКВД в 37-ом году, перед этим наломав безумное количество дров.
Однако дело они своё сделали: сумели поднять и удержать страну, пока власть выращивала им нормальную, вменяемую смену. Пулю свою от ребят из НКВД эти товарищи заслужили, иные пять раз, другие и сто пять. А вот „камня“ от потомков — нет. Потому что если бы не они, не было бы у нас мягких диванов. А мне было бы диванов, не было бы и соответствующей современной высокомерной антисоветской „морали“…».
... Я бы не хотел, чтобы этот мой материал был воспринят как ода Ленину и его сподвижникам. Всегда считал и считаю любую революцию злом, которая несёт неисчислимые горе и страдания. Однако истина заключается ещё и в том, что никакие революционные интриги не способны разрушить государство, если оно крепко своим единством, если оно успешно решает свои внутренние и внешние проблемы.
Увы, про Российскую империю начала XX века этого сказать было нельзя. Социальные противоречия в империи накопились такие, что однажды привели к настоящей революционной ситуации. Помните, как у Ленина, – верхи не могут управлять по-новому, а низы не желают жить по-старому?
Конечно, не каждая революционная ситуация перерастает в кровавую смуту. Всё зависит от способности и желания властей исправлять собственные ошибки. К сожалению, исторический опыт России скорее свидетельствует о косности мышления власть имущих. В критические моменты истории они нередко жили и живут по принципу – авось пронесёт, как-нибудь обойдётся, народишко всё стерпит.
Так думали и высокие царские чиновники с приближенными к ним буржуазными олигархами в канун революционных событий 1917-го. И когда эти события грянули, вся имперская элита от наступившей растерянности оказалась буквально парализованной. Как писали современники о тех смутных дня, власть в России практически валялась на земле, а поднять её было некому. Нашлась лишь одна партия, которая решилась на это – партия радикальных революционеров-большевиков во главе с Лениным, рвавшихся к управлению страной на лозунгах социалистической революции.
Хорошо было бы избежать такого сценария, но, увы, не получилось. Кстати, это весьма показательный урок не только для истории, но и для нынешних власть имущих...
Вадим Андрюхин, главный редактор
