Иран: заповедник позднего социализма
Иранская проблема занимает ведущее место на полосах газет и в сообщениях информационных агентств. К сожалению, для большинства россиян жизнь простых граждан в этой стране окружена завесой тайны. Сегодня нашим читателям её приоткроет переводчик Антон Савин, которому в Иране довелось проработать несколько лет:
— До середины 1990-х годов туда было действительно трудно попасть, но сейчас въезд упростили. Проще всего получить визу на две недели в аэропорту, достаточно предъявить загранпаспорт, обратный билет, укладывающийся в это срок и уплатить пятьдесят евро. Но её невозможно продлить. А если хочется побыть подольше — нужно идти в консульство, для этого требуется приглашение и сто долларов пошлины. Примерно полтора года назад разрешили въезжать в Иран, имея штамп Израиля в паспорте, что раньше было недопустимо.
Закрытой остаётся только финансовая система. Теоретически, она не должна общаться с мировой, так как иностранные деньги, согласно нормам шариата, «грязные» по причине запрещённых в исламе ростовщичества и торговли алкоголем. Но, находятся люди, умудряющиеся найти лазейки: известен случай, когда в Тегеране за купленный ковёр удалось расплатиться кредитной карточкой, правда, комиссия составила треть стоимости покупки.
— Как же выживают банки в таких условиях?
— Банкам разрешено заниматься инвестициями и получать долю в прибыли, разделяя финансовую ответственность с тем предприятием, в которое вложены деньги. А давая деньги под проценты банк не разделяет риск, так как получает плату вне зависимости от того, как идут дела у получившего кредит. Кстати, во многом из-за этого иранцы не любят хранить сбережения в банках. Ростовщичество тоже имеет место, но оно тайное: в иранской прессе описывался скандальный случай, когда человек взял у другого взаймы, и одновременно арендовал у кредитора квартиру, но почему-то платил за неё в несколько раз выше рыночной цены. Несложно догадаться, что это были закамуфлированные проценты.
— Какими были первые впечатления от Ирана?
— Народ доброжелательный, миролюбивый и... немного трусоватый: древнеперсидская воинственность времён Кира и Артаксеркса давно им растеряна. На простом уличном уровне поражали отсутствие в людях агрессии, доброжелательность, близость людей друг другу, словно бы все, кого ты видишь кругом, члены одной семьи. Иранцы чистоплотны, но у себя дома, зато любят мусорить на улицах. На более высоком уровне отмечу большую книжность, которая пронизывает всю жизнь мало-мальски развитого человека. Я видел не так много стран, но Иран, наверно, одна из самых читающих: там книга — во главе угла, она вносит вклад в души даже тех людей, которые никогда не читают. Увы, это, как и везде, тоже уходит. Но не так быстро, как у нас.
— Меня поразил рассказ о том, как Вам однажды доводилось ходить по медной руде, выходящей на поверхность земли...
— Только это была железная руда. И по углю приходилось ходить: Иран потрясающе богат в плане минерального сырья, и эти сокровища страны видны по тому, как причудливо окрашена пустыня. В Средние Века, например, сума иранского дервиша была из меди. А в России медный пятак ценился! А вот живности в стране мало: живую змею видел всего один раз, и пару раз — дохлую, мелкие ящерицы попадались часто, а вот варанов не наблюдал. Лесов в Иране всего пять процентов, но зато в них много кабанов: свинину никто не ест, и человека врагом они не считают, поэтому не опасны и не нападают на людей.
Если продолжить тему природных богатств, то стоит сказать о газе. Его в Иране много, он дешёвый, в городах проведён везде. Газовых баллонов, как у нас, в иранских домах нет, а вот для пикников весьма активно используются газовые примусы, они в народе так и называются: «Пикник». Что интересно, ещё лет десять назад в стране были проблемы с электричеством, и многие дома освещались газом. Газовые светильники остались и сейчас, они используются, когда электричество выключают. Например, в доме, где я жил, они тоже имелись.
— Как живёт народ?
— Иран — страна во многом социалистическая, там сильны государственные проекты и велика доля госсобственности. Это практиковалось ещё при шахском режиме: промышленность развивалась из средств короны, вырученных за счёт продажи нефти. Вообще иранский уровень жизни близок к российскому, но напоминает советскую жизнь, где было мало богатых и столь же мало бедных. Уровень цен в среднем раза в два ниже, чем у нас, доходы также в два раза меньше. Коммунальные услуги в Иране, как социалистической стране очень дёшевы: за воду, электричество, телефон и газ я платил всего пять долларов в месяц. Медицина широко доступная, если нет страхового полиса, то плата символическая: укол на наши деньги стоит пять рублей, но качество низкое. Мобильник есть у каждого, машину уровня наших «Жигулей» шестой модели может позволить почти каждая семья. В иранских домах мало мебели, люди едят на полу и спят там же: думаю, это связано с тем, что страна тёплая. Стены даже в богатых домах не несут на себе обоев и побелки — просто оштукатурены, и весьма топорно. Пол практически всегда бетонный, редко когда бывает вымощен плиткой, но покрывается коврами. Нет культуры люстр: даже в приличной квартире лампочка просто свисает с потолка безо всякого абажура.
Главный недостаток Ирана, и это удручает, — однообразность жизни людей во всех сферах: от выбора книг для чтения и до еды на кухне. Например, иранцы любого уровня доходов от рождения и до смерти едят одно и то же: рис и курицу. При этом в магазинах полно вкусной и дешёвой еды, но на столе — только эта, с некоторыми дополнениями. Для меня великой загадкой было, зачем тогда такое изобилие на прилавках? Ещё в Иране едят и продают только то, что производится здесь и сейчас: если, например, не сезон персиков — их не достать ни за какие деньги. При мне один человек торговал весной клубникой, и цену «задрал» весьма сильно, так все удивлялись и недоброжелательно спрашивали о том, откуда она у него. В приморских провинциях можно купить рыбу, а в более континентальных она вообще не поступает в продажу: в Тегеране я её не видел ни разу. Кофе на прилавках отсутствует, большая редкость — какао, а горячий шоколад подают только в ресторанах европейской кухни. Аналогичная ситуация с сыром: подобие брынзы есть везде, но привычный у нас жёлтый сыр появился совсем недавно и предназначен для новомодной пиццы. Ещё иранцы практически не едят картошку, хотя она и продаётся: бытует поверье, что от неё глупеют. Из привычных у нас промтоваров редко встретишь туалетную бумагу: народ предпочитает завершать посещение туалета особым омовением из специального кувшина с длинным носиком.
— В западной прессе Иран характеризуют как полицейское государство. Так ли это?
— Сложный вопрос. Внешне иранская полиция выглядит пристойнее, чем российская, больше похожа на советскую милицию брежневского периода: вежливая, людей дубинками не бьёт, но если прицепится, то намертво. Кроме того, в Иране сложнее скрыться: на Востоке люди плотнее социализированы, чем мы. В России стоит тебе снять квартиру в другом городе, и тебя не найдут, если, конечно, не ищут всерьёз. А в Иране о новом человеке сразу узнает весь квартал, и слухи сами собой доберутся куда надо. Доносительство не распространено — народ диссидентствующий, власть, как и мы, не любит изначально. И в этом состоит отличие персов от арабов, которые в большинстве своём конформисты и доносчики.
— Приходилось читать, что в стране действуют цензура и полиция нравов...
— Насчёт полиции нравов — даже не уверен, что это отдельное подразделение. Видел, как в парке Тегерана стражи порядка подходили к парочкам и спрашивали, кем они друг другу приходятся. При мне от одной парочки отстали: там парень был постарше, поверили, что муж. А другую, где паренёк был лет двадцати на вид, куда-то увели. Цензура есть, но она совершенно наплевательски относится к своим обязанностям, да и техническая грамотность специалистов этой отрасли крайне низкая: своей традиции программирования, как в России в Иране не образовалось, даже дублированная на фарси программа — редкость. Из-за этого Интернет работает отвратительно: на многих невинных сайтах часто появляется надпись «Дорогие пользователи, нечего вам сюда заходить!» Например, запрещён популярный у нас Живой журнал, но порнографические и диссидентские сайты можно посетить без всяких проблем. В интернет-кафе работники обязаны периодически подходить к пользователю, и смотреть не читает ли он что-нибудь непотребное, но им это делать лень. Спутниковые антенны фактически запрещены, но реально есть у многих: гоняют за это мало. Фильмов много, они дублируются и цензурируются, в кадре запрещено всё имеющее отношение к сексу, даже поцелуи, но нет запрета на боевики с ужасающе кровавыми сценами.
— Как иранцы относятся к таким греховным в исламской стране вещам, как спиртное и наркотики?
— Есть «деревенское» отношение: простой народ в деревнях и маленьких городах выпивает по праздникам пару-тройку раз в год, там распространён самогон. Традиции пить регулярно нет, одна пятая часть населения вообще не пробовала спиртного ни разу в жизни. Основной источник греховных дел в Иране — это свадьбы и праздники: там и выпивка, и опий, а также более вольные общения полов и одеяния женщин. Они огромные, поскольку у человека родственников и друзей много, да и ездить по стране недорого.
А вот в крупных городах выпить — это дело политическое, таким образом человек выражает своё несогласие с курсом правительства. Поэтому спрос на увеселительные напитки устойчивый: импортное контрабандное пиво в Тегеране стоит ненамного дороже, чем в Москве, хотя за его покупку и продажу можно «схлопотать» срок. Азиатский организм к спиртному не приспособлен, чтобы опьянеть — много не нужно, и после бутылки пива человек очень часто валится под стол: в отличие от наших соотечественников, пьяный иранец агрессивным не становится, его скорее тянет в сон.
Из-за этого в Иране йод и «зелёнку» делают на масле: никакая фирма не будет связываться с закупками спирта: это придётся обосновывать перед властями, да и внимание неправильное можно к себе привлечь. Лекарства на спирту шариат разрешает, обработать рану им можно и даже просто продезинфицировать кожу. Но до того, как спирт не испарится совершать намаз нельзя: молитва будет недействительной. В одном рассказе, изданном ещё в шахские времена описывается такой случай. Один человек решил «насолить» соседу-аптекарю, подговорил муллу, который в проповеди сказал, что в аптеке продаётся слишком много лекарств на спирту и это не богоугодно. В результате клиентов у аптекаря сильно поубавилось, и тот разорился. Компании, выпускающей йод, это надо? И парфюм в Иране весь на масле: это пошло ещё с древних времён, когда спирт ещё не был известен. А Восток в быту очень консервативен. Интересная черта персидской парфюмерии — много духов «унисекс»: для страны, где существует жёсткая сегрегация полов, это странно.
Конопля в Иране произрастает свободно и используется для озеленения улиц, что очень смешит приезжающих туда россиян. Но местные гашиш не употребляют: это считается столь же непристойным, как у нас нюхать клей. Опиум распространён намного больше, его чаще привозят из Пакистана, и курят в разбавленном виде, смешивая с ароматической смолой. Им балуется значительная часть местного населения, причём, если такого человека назвать наркоманом, он обижается. Открыто опиум курят только старики, молодёжь — по углам да подворотням.
— Каково положение женщины в иранском обществе?
— Странное и интересное, совершенно непохожее на то, что рисуют СМИ. Женщина наделена очень большими финансовыми правами и гарантиями. Её холят, лелеют и защищают как какое-то милое, беззащитное и неразумное существо вроде малого ребёнка. Но если раньше этот ребёнок был забитый, то сейчас — избалованный. Домашнего насилия намного меньше, чем в России, хотя шариат разрешает бить жену, но в Иране это окружено большим количеством условностей: перед нанесением побоев муж должен её неоднократно предупредить чуть ли не в письменном виде. Ей не надо работать вне дома, её обязан кто-то содержать: или отец, или муж, или сын. Женщина может хорошо преуспеть в обществе, но в женской его части: существует огромное количество финансируемых правительством женских комитетов, организаций, учебных курсов и специальных изданий. Но опека со стороны общества выглядит несколько навязчивой, и хотя большинство женщин довольны своим положением, однако любят покритиковать тяжёлую женскую долю.
Из нехороших вещей стоит назвать деление медицины на мужскую и женскую: желательно, чтобы пациента осматривал представитель того же пола. Но женщин среди медработников мало, и квалификация у них низкая: когда у моей жены брали кровь на анализ, то медсестра долго не могла найти вену.
— Большой ли калым надо платить при вступлении в брак и как этот вопрос решается?
— Одна из самых больных тем в иранском обществе. Правильно это явление называется «мехрие», так как слово «калым» имеет значение «выплата родителям», а им сейчас платят редко, в основном — самой невесте. Родители обычно назначают сумму, они же контролируют процесс де-юре и де-факто: иранские девушки — весьма инфантильные, хоть и корыстные, но юридически неграмотные создания. Мехрие в Иране очень велико, в среднем оно составляет от сорока до ста тысяч долларов США. Обычно одну его часть жених выплачивает невесте золотыми монетами: в Иране сбережения хранят в золоте. Другая часть оформляется на жениха как долг, который он должен будет отдать в случае развода. Раньше за его невыплату жена могла посадить бывшего мужа в долговую тюрьму, но год назад эту норму заменили вычетами из зарплаты. Поэтому ранние браки у мужчин бывают разве что среди «золотой молодёжи».
Это — одна из причин того, что в Иране достаточно распространён гомосексуализм, но он вынужденный, так как с женщиной вне брака уединиться сложно, а для брака нужно накопить немалую сумму. Там в общественном месте в порядке вещей такие действия, от которых у нас волосы на голове дыбом встают. У мужчин принято не только целоваться при встрече или ходить под ручку, но в автобусе юноша один может положить голову на плечико другого. Однако, не стоит предполагать, что они реальные геи, скорее это выражение дружеских чувств. Конечно, содомия в Иране уголовно наказуема вплоть до смертной казни, но её сложно отследить: двое юношей уединились — ну и что, дружба, понимаешь, — святое дело...
— Легко ли жить в Иране немусульманину?
— Иностранцу — никаких проблем! Даже часто удобнее, чем иностранцу-мусульманину или местному. Иранцы очень любят показывать свою толерантность — и власть, и простой народ. Ну и любопытство тоже помогает. Почему-то многие уверены, что в исламском мире не любят немусульман. В Иране другой парадокс: христианин вызывает уважение, они считают, что у нас всё лучше, и даже в деревнях знают, как нужно правильно перекреститься, что умеет далеко не каждый русский. Со своими гражданами-немусульманами в Иране посложней: реальных гонений нет, но гамма отношений непростая. На них смотрят как на других: без ксенофобии, но и с некоторым отстранением. Государство где-то чуть-чуть прищемит, а где-то даёт преимущество над остальными. Стоит отметить, что в плане национального вопроса больше всего неприязни у персов вызывают не армяне, евреи и американцы, а единоверцы-арабы. А так как Тегеран поддерживает палестинцев, то это вызывает немало негатива в обществе.
— Приходилось ли общаться с зороастрийцами?
— Да, это образованные и богатые люди. Зороастрийцев в Иране немного — не более пятидесяти тысяч человек на семидесятимиллионный Иран. Общины закрытые: зороастрийцем можно стать только по рождению. Но они и армяне, отчасти, выполняют функцию евреев, так как еврейского населения в стране крайне мало. У зороастрийцев очень интересные мистерии, однако на них иранцам-мусульманам вход закрыт чтобы не развращали, за этим даже полиция следит. Правда, иностранцев туда пускают, но неохотно.
— Остались ли в стране следы ирано-иракской войны?
— Память о войне очень жива, мои сверстники помнят её по детству, хотя материальных следов почти не осталось. Как относятся? Думаю, отношение к войнам везде одинаковое: большинство воспринимает её как трагедию, как землетрясение, например. Многие воевавшие с интересом и чуть ли не с любовно рассказывают о своём участии в боевых действиях, ведь это способ показать свою мужественность, что важно на Востоке. Акцент «мы победили, мы молодцы» есть, но не очень развит, за исключением самых идеологизированных людей, а их немного. Интересная деталь: там, где была война, поддержка исламского правительства гораздо сильнее.
— Каково отношение к шахскому режиму?
— Неконструктивно хорошее, подобно нашему к эпохе застоя: сейчас много идеализации во всех слоях общества, кроме исламистов, которых не более пятой части всего населения. Не то чтобы ностальгия, скорее — светлая печаль, как в русской песне о Николае II: «при нём водились караси, при нём плодились пороси, и вечно было чем поддать и закусить...» С этим связано то, что в Иране существует две параллельных военных структуры: во времена борьбы с шахской властью армия считалась рассадником западничества, так как офицеры учились за границей, были хорошо образованы и галантными. Совсем разогнать старую армию Хомейни тоже не мог: испытывал нужду в военных специалистах, поэтому при нём создали Корпус стражей Исламской революции, служить в котором более престижно. Кстати, иранцы от службы в армии уклоняются меньше, чем россияне: хотя приводы в военкомат, как у нас, не практикуются, но мужчина в таком случае не имеет права выезжать за границу.
- Слышал, что на тротуарах улиц иранских городов нарисованы флаги США и Израиля, чтобы прохожие попирали их...
— Это есть, но не так часто встречается. Пару раз в год устраиваются массовые антиамериканские и антиизраильские акции. Народ на них идёт очень охотно и активно, но не из ненависти к странам Большого Шайтана, а потому, что, как и все южане, очень любит всевозможные уличные действа: главное, чтобы красиво и весело было. Большинством населения эта истерия по-серьёзному не поддерживается, и скорее напоминает детскую игру, более того, многие хвалят Америку. Вообще, в Иране сильны позиции западничества, очень распространено кухонное диссиденстство: страна сейчас находится в той же фазе, как СССР в эпоху Горбачёва, когда у нас тоже любили иностранцев. В представлении простых людей все европейцы живут в каком-то лучезарном мире.
— Как относятся к России?
— Хорошо. Интеллигенция любит русскую культуру: постоянно, даже на улицах, встречаешь людей, которые знают, кто такие Чехов и Достоевский. Ещё иранцы очень уважают Путина, и чаще всего потому, что у него есть чёрный пояс по каратэ. Были и редкие случаи отрицательного отношения к России, в основном со стороны безумных западников: по их мнению, она недостаточно либеральная. Некоторая часть интеллигенции не любит советскую власть за безбожие, другая, наоборот, уважает за социальные гарантии. У меня в общении с иранцами было несколько ходячих тем. Первая — то, что не надо платить калым. Вторая тема «про корову», как её называю: в СССР человек не имел права держать более одной взрослой головы крупного рогатого скота. Ещё очень поражает людей рассказ о том, что женщины часто трудятся больше мужчин, иногда на двух работах, а также составляют большинство среди судей. Очень удивлялись, когда я им показывал фотографии замёрзших рек, по которым ездят машины...
- Александр Дмитриевский, специально для «Посольского Приказа»
