Кто победил в дебатах Стрелкова с Навальным? — мнение

Смысл этих дебатов, в принципе, был очевиден обоим участникам. «Я, в отличие от вас, не собираюсь идти в президенты», — раз за разом подчёркивал с лёгкой иронией Стрелков, понимая цели своего оппонента. В свою очередь, Навальный, едва взяв слово, заговорил о том, что «когда я стану президентом, я пущу вас на выборы, пущу националистов, которых сейчас не пускают». Потом он поминал, как «полгода назад пришёл свидетелем на процесс Александра Белова (лидер Движения против нелегальной иммиграции и объединения „Русские“. — Деятельность запрещена в РФ. — Прим. Лайфа), его упекли в тюрьму по липовому совсем приговору, как и десятки других националистов».

Это за их поддержкой, их голосами Навальный пришёл на дебаты, а Стрелков инициировал их, чтобы объяснить национал-патриотам, что Навальный «гораздо хуже, чем Путин», ибо готов «обратно сдать» Украине русских в Донбассе.

Надо понимать, что борьба меж двух лидеров националистов идёт отнюдь не за контингент «русских маршей», состоящий из нескольких тысяч подростков. Стрелков — ориентир для десятков тысяч вполне взрослых и серьёзных участников боевых действий в Донбассе, Чечне и других горячих точках на просторах бывшего СССР, ветеранов армии, МВД и ФСБ, объединённых в сплочённые и разветвлённые структуры. Более того, по данным «Левада-центра», летом 2014-го — летом 2015-го годов известность Стрелкова простиралась гораздо далее этой среды: о нём знали от 21% до 27% россиян, из числа которых от 27% до 29% поддерживали. Весьма компетентные политологи в беседах с автором статьи осенью 2014 года предполагали, что число симпатизантов Стрелкова могло бы составить от 10% до 20% избирателей. За такой электорат имеет смысл побороться.

Участники дебатов, а тем самым и их круг поддержки, разошлись в ходе таковых по следующим пунктам.

Во-первых, пресловутая борьба с коррупцией, составляющая 100% программы Навального.

— Вы ничего не собираетесь менять, вы собираетесь действовать в рамках той системы, которая существует с небольшими изменениями с 1991 года, — по-военному чётко изложил эту программу Стрелков. — Вы собираетесь внести какие-то очень незначительные косметические изменения в эту систему... Я не услышал, как вы собираетесь уничтожить олигархический режим, который сам по себе порождает коррупцию... Пока экономика в руках олигархов, вы можете как угодно тасовать чиновников, вводить какую угодно свободную прессу, — результат будет всегда одинаковым: на смену одним вороватым чиновникам придут другие.

И это действительно так для миллионов недовольных ситуацией в стране людей. Конечно, кроме юнцов, пришедших в оппозицию лишь вчера после просмотра видео Навального.

Во-вторых, первоисточник наших бед, извечное русское «кто виноват», из которого следует и «что делать».

— Мы должны смотреть в корень проблемы, — считает Стрелков. — Кто помог приватизировать советскую экономику, пусть не очень эффективную в части ширпотреба, но эффективную в других областях, таким образом, что целый ряд отраслей оказался скуплен именно западными компаниями и убит? Кто помог превратить её в «сырьевую трубу» и кто заинтересован, чтобы она этой «сырьевой трубой» оставалась? Я отвечу на этот вопрос вполне логично: в этом заинтересованы страны Запада.

У Навального всё проще.

— Это какая-то немного детская позиция, что в 1991 году все наши беды произошли от Запада, — заявляет в ответ «король школоты». — Не нужно валить на Запад все те беды, что возникли из-за наших же чиновников, нашего правительства.

При этом он тут же признал, что западные страны заинтересованы иметь Россию сырьевым придатком (только что критикуя Стрелкова за такие слова как несерьёзные), но, мол, «это просто рациональные действия в своих интересах», совсем другое дело.

Рассуждения Навального о том, кого же мы на Западе должны победить, чтобы в России не было всей этой шайки олигархов, далее в ходе дебатов логично переросли в признание о том, что он написал в The New York Times статью, призывая Запад ввести санкции против высших российских чиновников.

Третье. Отношение к тому, что русский народ в 1991 году оказался разделённым в нескольких постсоветских государствах. Тут Навальный попытался «съехать» на то, что в 2007 году он подписал совместную с Прилепиным декларацию о том, что «у русского народа есть грандиозная рана, русские — это крупнейший разделённый народ Европы». Но из такой аргументации выходит, что более по этому вопросу потом Навальный ничего и не говорил...

Далее Стрелков напомнил Навальному недавнее заявление того в интервью Ксении Собчак, что на посту президента он передал бы контроль за границей с Донбассом украинской стороне. Навальный это привычно начал отрицать и пытался контратаковать, правда, уже не с позиций национализма.

— Вы что, мне предлагаете сейчас, ради какой-то эфемерной борьбы с Западом (стоп, а как же «грандиозная рана», разделённый русский народ? — Прим. Лайфа) начать войну с Казахстаном? — заистерил он. — Завтра военную операцию против Беларуси начинать не надо?.. Ради этих химер...

Дальше спор перешёл на события 2014 года, и Стрелкову пришлось напоминать «националисту» Навальному, что «за прошедшие 25 лет с 1991 года русские Украины устали от того морального и культурного геноцида, который производился по отношению к ним».

В свою очередь Навальный в несколько заходов поведал, что Россия-де беднеет из-за поддержки народных республик в Донбассе, что «в результате того, что вы сделали, там сидит банда коррупционеров»... Ну, вы понимаете, к какому выводу нас подводят заботой о том, чтобы «граждане России жили богаче».

В какой-то момент после гневной отповеди Стрелкова Навальный откровенно разобиделся, заявил, что «мне не нравится его позиция по Донбассу», и выдал в ответ привычный набор обвинений в поддержке Путина, прозрачно добавив затем, что дела «военных преступников (перед этим ведущий как раз поинтересовался, считает ли он таковым Стрелкова. — Прим. Лайфа) будут разбирать суды». Сядешь, мол. А ведь дебаты начал с трогательных рассказов о том, как в путинской России ни за что сажают националистов.

Игорь Стрелков объективно выиграл эти дебаты, — не только потому, что держался на них уверенно, как настоящий русский офицер, в отличие от суетившегося и нервничавшего Навального, но и потому, что вывел своего оппонента на целый ряд красноречивых признаний.

Свою ядерную аудиторию Навальный не потерял, но ни аудиторию «русского марша», ни аудиторию Стрелкова, ни в целом национал-патриотический электорат ему не то что не удалось привлечь на свою сторону, а удалось в огромной степени настроить против себя. Для либералов, которых наряду с националистами Навальный призвал к борьбе с «левиафаном» под своим руководством, сам факт таких дебатов по «русской теме» стал лишним свидетельством, что Навальный для них — чужой, заигрывающий с русским национализмом популист. А заявление Навального в ходе дебатов, что Россией правят «безродные космополиты» (так при Сталине называли подвергавшихся гонениям евреев), скорее всего, сильно убавит число его симпатизантов среди либеральной интеллигенции.

Владислав Мальцев, «Лайф»